Так что я все-таки довольно сильно устал от своей мыслительной деятельности, Гарси же устала от того, что так и не смогла меня совратить. Но в любом случае я же не мог покуситься на одну из подружек своего друга Мартина, ведь именно он меня предупредил о том, что сенатор Питер Малколм начал копать под меня. Ему захотелось, собрав компромат, меня заставить отказаться в его пользу и ему в руки передать весь свой фармацевтический бизнес. Вот и развернулась война за бизнес двух больших кланов. Эта война шла своей чередой в рамках американских традиций, пока сенатор не познакомился с генералом Николаем Ивановичем Терентьевым. Клановая война, в которой клан Донован, наверняка, бы победил, после этого знакомства стала приобретать темно-фиолетовые политические окраски.

Власти аэропорта Бен-Гурион вовремя подали трап к моему корпоративному Бомбардье. Взяв в руки один только атташе-кейс якобы с важными документами, я по его салону прошелся к выходу на трап. Гарси вышла меня провожать, оба пилота так и остались на своих местах в пилотской кабине. Они меня посчитали чужим, человеком не их корпорации, поэтому так холодно со мной обошлись. Гарси же меня тепло чмокнула в щеку и страстно прошептала, что обязательно позаботится о моем багаже, сделает так, чтобы его доставили бы прямо в мой номер гостиницы. При этом эта смазливая канадка даже не посмотрела в сторону заспанных геев Гриши и Джека. Весь перелет они вдвоем проспали на единственной кроватке в небольшой спаленке салона Бомбардье.

Еще из Лас-Вегаса я себе и своим будущим оперативникам забронировал приличный номер в гостинице Royal Beach. Гостиница стояла в центре приморской набережной Тель-Авива, от нее было пара десятков шагов до мора, из ее окон открывалась великолепная панорама на лазурное Средиземное море. Посещая Тель-Авив, я всегда останавливался только в этой гостинице. На этот раз в Израиль я прилетел, видимо, надолго. В этой стране буду находиться так долго, как этого потребуют мои дела по организации и проведению операции. В терминале Бен-Гуриона очередь к израильским пограничникам оказалась не такой уж большой, но минут десять мне все же предстояло в ней простоять.

Этого времени мне вполне хватило на то, чтобы осмотреться вокруг. Стоя в очередь к одному из израильских пограничников, я с удовольствием вспоминал уикенд, который так хорошо и увлекательно провел на берегу озера Инари. Вскоре я свой американский паспорт протянул на вид очень симпатичной еврейской девушке, одетой в форму израильского пограничника. Она имела чин прапорщика пограничной службы.

Прежде чем взять мой паспорт эта девчонка, настоящая израильская красотка, секунд десять меня внимательно разглядывала. Я сразу же в этом ее разглядывании заподозрил что-то неладное. К тому же мне показалось, что во взгляде этой красивой еврейской пограничницы возникло и тут же исчезло узнавание. Знать же она меня попросту не могла, мы ведь с ней никогда раньше не встречались. Всех своих девчонок, с кем встречался, я хорошо помню, так как мне приходится довольно-таки частенько им выплачивать отступные. Прапорщик взяла в руки мой паспорт, небрежно его повертела в руках, а затем она склонила свою прелестную головку и начала с ним работать. Меня снова удивило то обстоятельство, что в какой-то момент она подняла трубку интеркома и в нее коротко бросила:

– Он приехал, сэр!

При этом эту фразу она произнесла на идиш, хотя практически весь Израиль говорит на иврите. Значит, она не хотела, чтобы я ее понял! В свое время мне пришлось довольно-таки часто посещать Израиль и, обладая способностью быстро учить иностранные языки, я понимал отдельные фразы, как на идиш, так и на иврите. Я не подал виду, что понял ту фразу, которую эта прелестница произнесла на идиш, но внутренне начал готовиться к тому, что меня что-то неожиданное должно было бы ожидать в ближайшие минуты. Возвращая мне проштампованный паспорт, эта девчонка, в тот момент в ее глазах почему-то заиграли веселые зайчики, мне произнесла на хорошем русском языке:

– Дорогой товарищ, добро пожаловать в солнечный Израиль!

Недоуменно пожав плечами, я же не должен был бы знать русского языка, отправился в таможенную зону за своим баулом. До стойки с вещами и до израильских таможенников мне предстояло пройти всего лишь десять метров. На этом промежутке ранее возникшее внутреннее чувство обеспокоенности меня заставило из своего левого уха вытащить крошечный спикер и микрофон в одной капсуле. Эту капсулу незаметно для людей, толкавшихся в таможенном зале, я зашвырнул в ближайшую мусорную урну. Я не успел Линду предупредить, что срочно прекращаю с ней связь в связи с надвигающейся опасности. Как только я избавился от капсулы, ко мне вдруг подскочил молодой израильтянин с выправкой новобранца, он произнес, обращаясь явно ко мне и опять-таки на русском языке:

– Это вы господин, Варньей?! Не могли вы пройти со мной …

Я сделал вид, что не понял того, что этот израильтянин говорит, обращаясь ко мне, а продолжал следовать к стойке с вещами. Когда новобранец попытался довольно-таки грубо меня схватить за рукав куртки, желая остановить. Я начал к нему разворачиваться лицом, за время разворота я успел осмотреться вокруг себя. Ни Гриши, ни Джека поблизости не было видно! Это могло означать лишь только одно, что какая-то совместная акция правоохранительных служб Израиля и ЦРУ США проводится по отношению ко мне. В тот момент я был совершенно уверен в том, что ни Шабак, ни ЦРУ не имеют какой-либо достоверной информации, порочащей полковника Варньей! Что в этом случае я самого себя должен вести таким образом, каким американские военнослужащие обычно себя ведут в экстремальной ситуации!

– Ты, чертов ублюдок, с какой это стати ты меня хватаешь за рукав моей куртки?! – По-бычьи я проревел на своем американском языке.

И продолжая свой разворот телом, я его закончил неожиданным ударом кулака снизу в челюсть этого израильтянина. У того закатились глаза и парень бессознания, как подкошенный манекен, рухнул на пол.

Вокруг меня тут же образовалась пустота. Из-за действий арабских террористов израильтяне привыкли к неожиданному возникновению экстремальных ситуаций, и в этой ситуации действовать соответствующим образом. За годы существования своего государства они выработали своеобразную тактику поведения как для гражданских, так и для военных лиц. Сначала от возникшей опасности они хором разбегаются в стороны, чтобы самих себя обезопасить, а затем они опять-таки всем хором возникшую опасность пытаются локализовать! Нечто подобное произошло и со мной, отправив молодого израильтянина в нокдаун, я тем самым мгновенно превратился в опасного арабского радикала. Вокруг меня тут же образовалась человеческая пустота!