Шрифт:
— Может, и ты, Олеша, меня топтать будешь.
— Оба, Авинер Павлович, в одну землю уйдем. Я уж подсчитал, на гроб надо сорок восемь гвоздей. Только ежели мне там не понравится, так я обратно прибегу, возьму увольнительную. А вот чего, парень, сделай мне гроб на шипах! Ежели умру, сделай гроб на шипах, чтобы честь по чести! Да с гармоньей похороните. Заиграют, дак я хоть ногой лягну! — Олеша даже притопнул.
— На шипах. На шипах домовина, конечно, не то что на гвоздях, оно поплотнее… — Козонков пожевал хлеба.
— Вот и давай уговор сделаем.
— Давай. Я не супротив, — сказал Козонков.
— При свидетелях! — Олеша даже привстал.
— Ну!
— Дай руку, что сделаешь на шипах?
— Да может, я раньше умру-то.
— Ну, тогда и я тебе на шипах.
Старики потискали друг другу ладони, и Олеша вдруг весело, с душой спел частушку:
Плясать-то учились Еще мальчиками, Дотыкались до земли Однеми пальчиками!Настасья со смехом замахала на него руками:
— Ой-ой, что с ним будет-то! Гли-ко он распелся-то!
— А мне теперь что! Вот ты завтра с Костей уедешь, а я без тебя и женюсь на молоденькой. В больницу схожу, все анализы сдам. Пойду в Огарково свататься!
Потом они оба с Авинером, клоня сивые головы, тихо, стройно запели старинную протяжную песню.
Я не мог им подтянуть — не знал ни слова из этой песни…