По всей Литве шли посадки по дурдомам, люди сваливали в другие города, в том числе в Таллин, где обитала целая группа литовских беженцев. Другая часть беженцев прибыла из Москвы и Питера: пипл тоже спасался от дурдомов, которые им грозили по случаю визита в СССР американского президента Ричарда Никсона. Известно, что в США хиппи выступали против Никсона как разжигателя вьетнамской войны. Советские власти собственным хиппи тоже не доверяли: кто знает, что могут выкинуть эти больные на голову?

В обеих столицах, которые заокеанский гость должен был посетить, фасады зданий на центральных улицах красили до второго этажа (выше якобы из окна автомобиля не видно), а ненадежный народ пытались рассадить по дурдомам. Люди валили в Таллин отсиживаться. По весне в городе высадился целый десант. Среди новых гостей здесь появились такие персонажи, как Диверсант, Джонни, Сережа Зимин, Юра Федоров, Клёпа, Сережа Дурак, Сержант, Монро, Сеня Скорпион, Вася Лонг, Саша Ермаков… К сожалению, всех не упомнить – столько воды утекло!

Зачастили и уже знакомые нам питерцы: Лео, Женя Кричман, Жгиров, Кирилл Воскресенский, Гена Зайцев [13] , Меланья… Нарисовалась даже хипповая троица из Тбилиси: Гурам, Шота и Наина. Гурам утверждал, что они единственные хиппи во всей Грузии. Хотя грузины, по его словам, вовсе не считали себя частью СССР (даже якобы в аэропорту объявляли: «Внимание, объявляется посадка на рейс в Советский Союз, по маршруту Тбилиси – Москва), к проявлениям западного либерализма в виде потертых джинсов и длинного хайра у мужчин они относились крайне не толерантно. Вот троица и перебралась в Эстонию – поближе к реальному Западу.

В те времена под Таллином находился известный по всему Союзу рыболовецкий колхоз им. С. М. Кирова. Тут были очень крутые зарплаты, а для колхозников устраивались шумные и дорогостоящие мероприятия. По «Песочнице» прошел слух, что в этом колхозе будет рок-концерт с бесплатным пивом по случаю летних Дней молодежи. Но когда наша десантная рота высадилась на кировском побережье, никаких предполагаемых позиций мы не обнаружили: ни рок-концерта, ни пива. Пипл угрюмо переминался с ноги на ногу в ожидании обратного автобуса. Папирос тоже не было. А курить хотелось! Неподалеку от остановки, на пригорочке, разложила скатерть с напитками и закусками компания местных рыбарей. Я решил стрельнуть у них сигаретку. Не успел я еще подойти, как мне уже машет человек из их команды:

– Эй, ты кто? Давай сюда!

– Я… литовец! Хочу курить.

– А выпить не хочешь?

После первой стопки сразу же пошла прана по сосудам.

– Ты что тут делаешь?

Я сообщил, что скрываюсь от советской власти за участие в народном восстании:

– Каунас, революшн, баррикадас!

– А твоя компания там, на остановке, – тоже литовцы?

– Да, литовцы! Мы должны были встретить здесь наших эстонских друзей, но как-то потерялись…

– Ну так зови своих приятелей сюда!

Через пять минут вся наша тусовка, которую я оперативно предупредил про «литовскую революцию», сидела вокруг импровизированного стола. А водки – залейся. Сразу видно: колхоз-миллионер. Эдика от такой наглости даже немного заколбасило:

– Вова, карэн уркас вырубонас! – обращается он ко мне (Карэн – это наш знакомый урка), намекая, что пора бы и честь знать, а то ведь местные могут и не понять юмора.

– Герай, баррикадас но пасаран!

Ну как отсюда уедешь, когда только-только появились белокурые девахи-рыбачки – налетели щебечущей стайкой на наш издержавшийся гаубичный взвод. Я решил остаться вместе с герлами. Как оказалось, правильный был выбор. Они отвели меня на местную дискотеку, представив своей клике литовским революционером из Каунаса, только что с баррикад. Народ проявил недюжинную солидарность, тосты только и опрокидывались под «No pasaran!». Я чувствовал себя прямо-таки Оводом. В довершение ко всему одна из русалок затащила меня к себе на чердак, на сеновал. Правда, с утра имела место быть немного стремная сцена. Подруга повела меня вниз, в дом – познакомить с семьей, накормить завтраком. Ее папа, голый по пояс усатый амбал, посмотрел на меня с интересом:

– Ледукас? Литовец?

Я энергично закивал:

– Ледукас, ледукас!

И тут он что-то меня спросил по-литовски. Мне это стало ясно по интонации, но я ничего не понял. Да и вообще, кроме «герай», по-литовски ничего не знал.

– Герай!

Я ему кивнул с выражением «знаем, знаем» и тут же постарался что-то втереть по-эстонски, с якобы литовским акцентом. Главное – сбить папу с толку, а то, не дай бог, откроется история – сильный выйдет конфуз…

– Ну и что теперь будешь делать?

– Хочу пойти посмотреть город. Никогда здесь не был!

Дочка вызвалась меня сопровождать. Мы в самом деле поехали из Кирова в Таллин, и рыбачка водила меня по Старому городу, по всяким таким забойным для туристов местам, а я все думал, как бы случайно не напороться на знакомых. Бог миловал – все сошло. Но ее знакомые, как ни странно, повстречались.

– Это кто с тобой?

– Да так, один ледукас. Из Каунаса…

Вечером, когда уже темнело, я ее посадил на автобус до Кирова. Моего литовского адреса она не спросила. Эстонские девушки очень воспитанные.