И я стал потихоньку отодвигаться от Тора, не сводя глаз с Йормунганда, который наконец-то перестал бессмысленно биться о невидимую внешнюю стену и с выражением сердитой растерянности кольцом обвил весь видимый Асгард. А вот псевдо-Тор снова пришел в движение, и я был вынужден пустить в ход дополнительные аргументы.

– Я, собственно, что хочу сказать: это ведь не настоящий Асгард, а ты не настоящий Тор. – Тор молчал, и я решился: – Знаешь, мне бы очень пригодилась здесь твоя помощь… – Собственно, эта моя последняя мольба была обращена как бы ко всей Вселенной разом, и, конечно же, снова запели проклятые фанфары, а псевдо-Тор, словно очнувшись, с победоносным ревом ринулся на меня, размахивая молотом и явно намереваясь размазать меня по скале.

Я опять попытался прикрыться руническим щитом, однако на этот раз у меня ничего не вышло, и пения фанфар не последовало – разве что раздалось какое-то еле слышное печальное треньканье, словно я нечаянно наступил на лютню Браги, – так что мне пришлось поднять обе руки вверх, вспомнить об Асгарде и…

И тут до Йормунганда наконец-то дошло, кто его настоящий враг, и он в стремительном броске нанес Тору такой удар пониже спины, что наш псевдогерой, немного пролетев вперед, споткнулся, врезался лбом в стену и превратил в каменную пыль тот скалистый выступ, на котором примостился я. Разумеется, я тут же полетел вниз, беспомощно махая руками, но Тор успел схватить меня за волосы, притянул к себе и стиснул в сокрушительных объятьях…

Уфф. Оказалось, что даже в этом странном мире-пузыре я мог испытывать самую настоящую боль. В принципе, это, конечно, очень интересно, но мне почему-то вовсе не хотелось испытывать нечто подобное на практике, и я взмолился:

– Перестань, пожалуйста, перестань! Я могу помочь тебе бежать отсюда, только отпусти меня. Клянусь, что помогу тебе. Клянусь, что непременно отыщу способ освободить всех наших богов, если ты меня отпустишь…

В ответ псевдо-Тор прорычал нечто невразумительное, и руки его сами нащупали мое горло. В его налитых кровью глазах плескалось отчаяние; это были глаза существа, которое давно уже ни на что не надеется и ни во что не верит. Я бы, пожалуй, даже пожалел его, если бы в данный момент передо мной не стояла иная, более важная цель. Я заметил, что за спиной у Тора на парапет взобрался Мировой Змей и отряхивает свою башку, ставшую седой от пыли и мелких каменных обломков. Затем Йормунганд разинул свою чудовищную пасть, испуская невообразимую вонь и демонстрируя клыки размером с добрый айсберг, и мне осталось надеяться, что сперва он предпочтет напасть на Тора, а не на меня. Впрочем, справедливости ради замечу, что до сих пор мой план, за исключением одного момента, воплощался в жизнь весьма успешно.

Единственное, я никак рассчитывал, что окажусь поблизости от Йормунганда, когда он наконец соберется сделать свой ход. И я не придумал ничего лучшего, как обратиться с богохульной молитвой… то ли к этой игре, то ли к игрокам, то ли вообще ко всему свету:

– Пожалуйста, дайте мне хоть чуточку передохнуть, а? Вы хоть представляете себе, что это такое – быть Локи?

И в эту секунду Йормунганд, ударив с сокрушительной силой мощнейшего тарана, буквально вырвал меня из смертоносных объятий Тора. Я перелетел через парапет и, во весь голос вопя и ругаясь, снова полетел, беспомощно вращаясь в воздухе, вниз, вниз, на поле Идавёлль, а вокруг меня победоносно гремели фанфары, и в небесах, подобно северному сиянию, вспыхивала гигантская надпись:

Так я вновь возродился во плоти.

Боги, какое потрясающее ощущение! Какой невероятный конец путешествия! Клянусь, ничего подобного я никогда в жизни не испытывал. Ведь я, подобно новорожденному, вынырнул из реки Сновидений прямо в новое живое тело и сразу испытал целую бурю чувств и ощущений – жару, холод, голод (в том числе и сексуальный), радостное возбуждение, зверский аппетит; я различал всевозможные краски и оттенки; я слышал самые разнообразные звуки… Нет, у меня поистине не хватает слов, чтобы все это описать! Я был настолько потрясен, что далеко не сразу понял, что со мной произошло все-таки нечто немного странное.

Когда Один впервые вызвал меня из царства Хаоса, я сразу оговорил, каково должно быть мое обличье: рыжеволосый молодой человек, безусловно обаятельный, хотя его шарм и может кому-то показаться несколько louche [21] . И в другой раз тоже, едва выбравшись из пут волшебницы Гулльвейг-Хейд, я прежде всего постарался не только полностью восстановить свою магическую силу, но, естественно, и свою прежнюю телесную форму. Да и в игре «Asgard!», как оказалось, у меня было примерно то же обличье; во всяком случае, сей «отрицательный персонаж» был явно создан по моему образу и подобию; может, портрет получился и не совсем точный, но вполне узнаваемый. Но сейчас все вышло по-другому. Ведь до этого возрождения я телесной формы вообще не имел; как не имел и магической силы, чтобы таковую создать. И все же я определенно возродился в физическом мире и в физическом теле.

Потрясение было столь велико, что мне даже показалось, будто я спятил – меня распирал такой гигантский клубок разнообразных чувств и переживаний, невероятным усилием запихнутых в одну телесную оболочку, что было трудно дышать. Перед глазами все плыло. Я упал на колени, чувствуя под собой какой-то твердый, видимо деревянный, пол, от которого исходил запах пыли и пчелиного воска. В ушах у меня все еще гулко звучало эхо битвы; во рту отчетливо чувствовался медный вкус крови; а сам я словно снова падал, падал, падал вниз с разрушенного парапета Асгарда…