– Джепи, извини, я разговариваю с человеком.

– Ничего-ничего, не волнуйтесь.

Романи отхлебывает аперитив; кажется, рассказ очень его занимает.

– Пусть рассказывает.

Джепи вопросительно смотрит на меня, и тут же, не получив даже и намека на разрешение, преспокойно продолжает:

– Но у нас зато была цепь. Неплохо, правда? Кажется, они после того перестали дружить с Манчино! Ха-ха-ха! – он снова хохочет как полоумный, еще громче прежнего. – Вот было классно! Прошли те времена, все теперь не так. Теперь все тихие, сбились как овцы в стадо, ни имен, ни правил, ни понятий… Вот, к примеру, если начнешь гулять с чьей-нибудь подругой, так тот и ухом не поведет. Никаких понятий.

Это последнее умозаключение, граничащее с ностальгической горечью о прошлом, окончательно вывело меня из себя.

– Слушай, может, увидимся как-нибудь вечером?

– Конечно. Вот мой номер.

Он вытаскивает из заднего кармана джинсов карточку. Я смотрю на нее с отвращением. На карточке – номер телефона, а на обратной стороне – фото Джепи: прекрасно выполненная черно-белая фотография, представляющая его с обнаженным торсом в позе культуриста или что-то в этом роде.

– Клево, скажи? Это я в двухтысячном сделал, – и добавляет серьезно. – Мне это для работы надо.

И отступает, сделав напоследок характерный жест: подносит ко рту оттопыренный большой палец и мизинец.

– Позвони мне, Стэп, съедим по пицце. Я буду ждать!

Я киваю, мучительно улыбаясь. И Джепи удаляется подпрыгивающей походкой.

– По-моему он симпатичный.

Романи смотрит на меня нерешительно. Похоже, не очень-то он уверен в своем утверждении.

– Ну, по-своему… Я давно его не видел. Когда-то он был забавный.

– Когда-то? Такое впечатление, что с тех пор сто лет прошло. А на самом деле – несколько лет?

Его вопрос повисает в воздухе. На самом деле, прошло действительно сто лет. Романи допивает свой аперитив. – Вот он идет. Это Марк-Антонио.

Странная смесь Джека Николсона и Джона Малевича. Он идет к нам, улыбается, во рту – сигарета. Короткие волосы, залысины и длинные бакенбарды на щеках. Очаровательная улыбка, хитрый взгляд. Одним щелчком он отбрасывает сигарету, и, сделав пируэт вокруг самого себя, ловко садится на свободный стул за нашим столиком.

– Ну, как дела? Я немного занудничал по телефону, да? – Он не дает Романи ответить. – Да, это мое главное дарование. Доводить человека, медленно, но верно. Это как китайская пытка: капля за каплей – и самый крепкий металл разъедает. Тут вопрос времени, главное – не спешить, а я и не спешу.

Он вынимает голубую пачку «Честерфилд лайт» и кладет ее под черную зажигалку «Bic». Марк-Антонио Маццокка, обедневший аристократ, живущий на белую зарплату.

Я ему вторю:

– Стефано Манчини, надеюсь, твой ассистент.

– Ассистент. Какое неблагородное слово выдумали.

Романи перебивает его:

– Может быть, для тебя и неблагородное, но он будет твоим ассистентом. Ладно, я вас оставляю. Объясни ему все хорошенько. Потому что с понедельника он приступает к работе. Мы выходим в эфир через три недели. И все должно быть как надо.

– Все будет как надо, шеф! Я принес логотип, и если вы хотите посмотреть… – Он протягивает ему маленькую папку, которая каким-то чудом появилась из внутреннего кармана его легкого пиджака.

Романи раскрывает ее. Марк-Антонио смотрит на него, уверенный в качестве своей работы. Романи доволен, но все же делает замечание:

– М-м-м, логотип светловат, и еще… Убери все эти загогулины и все эти стрелки. Не надо наворотов.

Романи уходит с папкой под мышкой.

– Он хочет, чтобы последнее слово всегда было за ним. А мы ему подыгрываем.

Он закуривает вторую сигарету. И расслабляется, усаживаясь поудобнее на стуле; достает из кармана другую папку. Открывает ее.

– Вот, смотри.

Там тот же самый рисунок логотипа, но более темный и без стрелок: именно такой, как хотел Романи.

– Видал? Уже готов. – Потом потягивается, поглядывая по сторонам. – Правда тут чудно, ты не находишь, ассистент? Смотри, какие цвета, какие женщины… вон, смотри!

Он показывает на блондинку с короткими волосами и мускулистым телом. Крепкие ноги, едва прикрытые узкой юбкой, нос великоват по сравнению с губами, глядя на которые невольно думаешь, насколько они приятны в деле.

– Я с ней близко знаком. Она тоже из нашего круга, знаешь…

– В смысле?

– Ну, из нашего круга… по работе – женщины с картинок, – он, смеясь, выпускает колечко дыма. – Ты видел ее губы? Она выпила меня до дна!

Этим он подтверждает предположение, насколько они приятны в деле.

– То есть? Ты хочешь сказать, что они все такие?

– Не все. Есть красивее, есть просто красавицы. Ты их увидишь, увидишь. Они нормальные. Под разноцветными одеждами скрываются фантастические женщины – балерины, артистки, статистки. Они смеются, загораются от ерунды, как бомбочки с коротким фитилем. А за этими телами, затянутыми в узкие платья, за этими задницами, едва прикрытыми короткими юбками, спрятаны их истории. Грустные, веселые, невероятные. Там есть девушки, еще студентки, есть молодые мамаши с детьми, или уже разведенные, есть никогда нигде не учившиеся; одни собираются замуж, другие разводятся, третьи никогда замуж не выйдут. Всех их объединяет одна мечта: появиться когда-нибудь в волшебном ящике. Появиться….