Маяковский, прости. Но как еще показать придворной сволочи дружбу царского сына с поэтом? Теперь же все были уверены — Пушкин даёт Константину Николаевичу уроки стихосложения, что, кстати, соответствовало действительности, прочитал гений несколько лекций о рифме и тяжком труде поэтическом, юному великому князю…

Потому чуткий к сплетням из дворца педерастический тандем Геккерн-Дантес и близко не приближался к Александру Сергеевичу с провокациями, да и прочие недоброжелатели поэта притаились до поры до времени. Всё просчитали, мастера интриг!

Великий князь, «этот чудо-ребёнок», с утра и до вечера изучающий книги по фортификации, чертящий какие-то карты, составляющий планы строительства дороги до самого Тихого океана и прочие прожекты, слыл, несмотря на детский возраст, особой злопамятной. Вот вырастет такое «чудо», власть немалую получит и всё припомнит. Да-с!

Но отрадный случай позитивных изменений в русской литературе пока оставался единственным заметным «прогибом реальности под себя». Хотя, как сказать — глыбища Пушкин, не погибший во цвете лет тот ещё фактор нестабильности и непредсказуемости. Мало ли, вдруг да ударит по гению кризис среднего возраста — начнёт расшатывать устои, обличать самодержавие. И как тогда быть? Перед папой Колей неудобно…

Тем более батя меня «сказочно возвысил»-дал чин генерал-адмирала. Понятно, что девятилетний вундеркинд определять политику флота не будет, вплоть до совершеннолетия — учёба, учёба, учёба. Хорошо то, что начался «курс молодого бойца» под руководством таких глыбищ как Литке и Невельской (Невельской глыбища авансом на будущее, ну я-то знаю) на судах Балтийского флота. Сбежать от маменькиного догляда под крыло к Фёдору Петровичу — что может быть лучше? К тому же адмирал активно работал по вопросу «Великого Северного Морского пути», обобщал всю информацию о плаваниях поморов, обо всех случаях зимовок и так далее. Вариант с шагистикой в «моём» лейб-гвардии Финляндском полку абсолютно не вдохновлял и я с превеликой радостью перебрался на корабли учебной эскадры, постигая заодно тяжёлую морскую науку. Английский, немецкий, французский, латынь, математика шли существенным довеском к морским дисциплинам. Скучать и бездельничать просто не получалось.

В навигацию 1837 года флагманским кораблём эскадры Литке стала «Аврора». На «дедушке» легендарного революционного крейсера и состоялся разговор, во многом определивший как будет развиваться российский военный флот. Литке, Невельской и я неспешно ужинали и обсуждали последние новости с Дальнего Востока, где назревал конфликт Китая с Англией из-за торговли опием. Мнение Кости, что России выгодна свара, а ещё лучше война просвещённых мореплавателей и азиатов, ведь под шумок можно послать сильные воинские отряды на Амур, дойти по великой реке до Сахалина, устроить там порт — базу Российского Тихоокеанского флота, отобрать значительный кусок территории у Китая, разорвав наконец то позорный Нерчинский договор, офицеры восприняли с одобрением. Невельской тот прямо ёрзал на диванчике, так хотелось человеку открывать, присоединять, исследовать…

Флотские офицеры держались с Константином свободно, скидку на годы, конечно, делали, но отдавали должное уму и сообразительности юного генерал-адмирала. Потому лишь вежливо покивали на заявление великого князя, — дескать, будущее флота, за паром и пароходами, а парусники хороши лишь в океанских плаваниях, на Балтике же надо по примеру англичан, только что достроивших первый океанский пароход полностью «железный», завести отдельную эскадру из кораблей снабжённых машинами. И непременно чтоб без парусов, и учить, учить, учить матросов и офицеров, готовя кадры для нового флота. Далее Костя начал размахивать руками и нахваливать пароход Черноморского флота «Метеор», отличившийся в русско-турецкую войну 1828–1829 годов. «Метеор», в безветренную погоду, немало потрудился, поспособствовал скорейшему взятию Анапы. Такие корабли, не зависящие от капризов погоды, и составят флоты будущего!

Фёдор Петрович, слушая питомца, согласно кивал головой, Литке привязался к Константину, искренне считал его надеждой России и лучшим кандидатом на престол, нежели чем мечтатель и романтик Александр, изрядно накуролесивший с фрейлинами и спешно отправленный мудрым родителем в большое путешествие по стране.

Неожиданно по городам и весям России за братом увязался Пушкин. Очевидно, потребовалась Александру Сергеевичу хорошая встряска, поднадоела сытая петербургская жизнь, острых ощущений захотелось. А быть может повидаться с друзьями, ссыльными декабристами решил поэт, кто знает. Но батя против променада Пушкина с цесаревичем не возражал, наоборот, всячески убеждал ехать, напирая на то, что гений, вдохновится просторами и мощью державы-исполина и создаст эпическое произведение о России матушке.

Да, не моя эпоха, не моя. Попасть бы в 1903 год, накануне Русско-японской — там за пару сотен человек могу рассказать кто и что делать будет, едва ли не по дням и часам, вплоть до атаки японскими миноносцами Артурской эскадры и заключения Портсмутского мира…

А это время очень посредственно знаю. Помню, вроде батя ухлёстывал за Натальей Николаевной по версии одних пушкинистов, но другие сие решительно опровергали. Хрен их знает — что там было, чего не было. А если у спасённого мною поэта «переклинит» и он, посчитав себя рогоносцем, станет цареубийцей? Гении они такие, непредсказуемо-прибабахнутые. Так что — езжай с цесаревичем, Александр Сергеевич и пиши, пиши, пиши. Ну а коварный Константин твои рифмы от 1837 и позже заучит и «перекинувшись обратно» затроллит поклонников Пушкина иной реальности, в 21 веке. Как же охренеют исследователи творчества поэта — ведь не бывал ТАМ, У НАС, Пушкин в ряде городов, которые он ЗДЕСЬ посетит с наследником престола и наверняка чего-нибудь да напишет. А стиль мастера ни с кем не спутать. Ох, знатный ржач приключится!

Однако же — грех жаловаться, прижился я в этом времени, уже отождествляю себя с Костиком, родителей и братьев-сестёр люблю и чту. И не было ни малейшего желания (хотя есть возможность) приготовить «обратный эликсир». Зачем? Впереди столько интересного, Крымскую войну надо, нет, не переиграть, — предотвратить, Аляску отстоять, привязать её покрепче к России-матушке. Ну а там видно будет.

По калифорнийскому форту Росс работу вёл неспешно. Для начала на огромной карте отметил флажками населённые пункты в американских владениях, а когда венценосный папенька зашёл пожелать сыну доброй ночи, то застал Костика у географической карты, как раз втыкающего флажок на место форта Росс.