— Оля, сидим ровно!

Да ровно я сижу… Вновь вернулась в предыдущую позу, для чего потребовалось отвернуться, красиво выгнуть шею и томно глянуть на потолок. Но вот разговаривать мне никто не запрещал.

— Евгений, вы меня, конечно, простите, но это невозможно.

Особенно учитывая тот факт, что у меня затекло всё, включая мозг. Оказывается, быть моделью — тяжкий труд! А это всего первый день! Да и не таким уж и приятным человеком оказался Малыгин: стеснительным, но в то же время требовательным, неуместно суетливым и довольно обидчивым. Не привыкла я контролировать совсем уж каждое своё слово, чтобы не задеть чьи-то нежные чувства. Тем более мужские. Профессионал? Будь профессионалом во всём!

— Почему? — прозвучало достаточно оскорблено.

— Я не настолько предана искусству, как вы, — мысленно вздохнув, я попыталась сгладить отказ. — Я бесконечно признательна вам за приглашение и предложение, но моя работа занимает большую часть моего времени. Уверена, ваша муза бродит где-то совсем рядом и это не я.

На это художник ничего не ответил, но я без особого труда расслышала недовольное сопение за мольбертом. Спустя ещё час мои мучения подошли к концу — Малыгин сделал больше двадцати карандашных зарисовок и более сотни фото, пообещав позвонить, когда портрет будет закончен.

— Следующая выставка планируется зимой, но я уже сейчас вижу, что ваш портрет станет её основой, — самодовольно щурился художник, провожая нас у дверей студии. — И если вы всё-таки решитесь позировать мне снова, то я с удовольствием вас жду. Мой телефон у вас есть.

И таким преданно-восхищенным и одновременно умоляющим взглядом сопровождались эти слова, что я окончательно поняла — сюда больше ни ногой. Такого типа мужчины мне не нравились от слова совсем. И не в благосостоянии и возрасте дело, а в том, как Евгений себя вёл. Сформулировать неприятные качества словами даже для себя оказалось невероятно трудно, всё оставалось на уровне ощущений, но они прямо твердили мне о том, что и дальнейшее общение впечатления не улучшит.

— До свидания.

На обед мы заехали в уютное кафе, где я смогла выдохнуть накопившееся напряжение и спокойно поесть. Анализировать свои ощущения и делать выводы не хотелось. Самаэль в мою апатичную задумчивость не вмешивался, заказав себе сразу три десерта из свежих фруктов и желе, так что у меня появилось время не только неторопливо поесть, но и прийти в себя. А также понять, что музой я быть не хочу. Не хочу вдохновлять, сдувать пылинки, контролировать хорошее настроение и пресекать попытки недоброжелателей. Мне намного более близки бумаги: они не обижаются. Интересно, бывают музы-кадровики? Подумала и усмехнулась. Нет, бред. Не бывает муз- работников, это противоестественно их природе и задумке бога-создателя. А вот интересно, почему у меня, дочери музы, нет никаких способностей к музыке? Я ведь помню многочисленные мамины попытки приобщить меня ко всему, что так или иначе было с нею связано. Но ни слуха, ни голоса у меня не обнаружили ни в пять, ни в шесть, ни в семь лет, ни позднее. С чем это связано? Неужели из-за отца и того, кем он является? Раньше я никогда не думала об этом в данном ключе, не зная истинного положения дел, но сейчас мысль казалась мне дельной. Связавшись с падшим, мама, скажем так, потеряла расположение бога и… И дальше мысль буксовала. Проклятье? Чересчур. На ум не шло ничего толкового, требовалось больше информации, так что я предпочла немного отложить решение этого вопроса и переключиться на текущие дела.

— Самаэль, куда мы поедем загорать? Далеко?

— Городской пляж в парке Победы. Довольно далеко от нашего текущего месторасположения, но не беспокойтесь, для меня это не проблема.

Знаю. И заранее боюсь. Сама я в этом парке не бывала ни разу, но, где он находился, примерно представляла.

— А почему именно он? Есть же и поближе.

— Играете в волейбол? — вместо ответа поинтересовался ангел.

— Нет.

— Зря. Вам необходимо больше двигаться. Женских подвижных игр не так много, не стоит их избегать.

— Мне… — я слегка поморщилась, — мне не везло с подвижными играми. Разбитые коленки, вывихи и ободранные костяшки — мои вечные спутники уроков физкультуры. Не думайте, я умею ловить, отбивать, подавать и даже знаю правила, но мне почему-то постоянно не везло.

— Уверен, вам стоит попробовать вновь, — загадочно прикрыл глаза ангел. — Не беспокойтесь, я буду рядом.

В отличие от собеседника я в себе уверенности не чувствовала и поэтому уточнила.

— То есть мы едем на этот пляж только для того, чтобы поиграть в пляжный волейбол?

— Не только. В том числе.

Как загадочно… Я тоже прикрыла глаза, чуть прикусила губу, рассматривая доедающего десерт Самаэля, и отстраненно подметила, что он не изменил своему стилю и как всегда в черном, да ещё и в кожаном камзоле. И не жарко ему? У него вообще потовые железы есть?

— А вы будете загорать?

— Я не нуждаюсь в витамине Д, — усмехнулся ангел. — Но если вам так будет комфортнее, то разденусь.

А мне так будет комфортнее? Нахмурилась, прикинула… И кивнула. Да, мне так будет комфортнее. Всяко лучше, чем в одежде. Самаэль и без того привлекал к себе внимание, разгуливая на тридцатиградусной жаре в черном, так что на пляже подобный диссонанс увеличится в разы и привлечет к нам и без того повышенный интерес. Чего я, не буду скрывать, опасаюсь.

Где-то в аду.

— Люцифер-р-р! Пребывая в демоническом облике, Ираида изволила гневаться.

Глаза, полыхающие огнем, зло щурились, пальцы с длинными острыми когтями то и дело сжимались в кулаки, а длинный гибкий змеиный хвост с шипами на конце стегал воздух, разрывая его на части. Демоница по рождению, лидер по духу, но слишком молодая, чтобы иметь вес в адском обществе, женщина была готова разорвать в клочья падшего, посмевшего вмешаться в её планы.