Внезапно блеснул кинжал, и один из соперников вскрикнул от боли. Катрин собралась уже было закричать, как вдруг на верхнем этаже открылось окно и мужчина в ночном халате со свечой в руке высунулся в окно. Катрин узнала Жана Буше. Он высоко держал свечу и озирался по сторонам, чтобы выяснить, что происходит.

— Эй, там! — крикнул он. — В чем дело?

Такой поворот событий явно не входил в планы соперников. Словно по молчаливому уговору, они отпрянули друг от друга и разбежались в разные стороны: один в направлении реки, другой к воротам Баньер. Звук торопливых шагов затих, и наступила тишина. Мэтр Буше пожал плечами и исчез из окна. Свет погас. Катрин в задумчивости вернулась к постели. Она была уверена, что по черной бороде узнала мессира де Ре, но кто же был другой?

Катрин все еще продолжала размышлять над этим вопросом, когда вдруг резко выпрямилась на своей кровати. Сердце ее бешено забилось Тот же шум опять послышался тот же шум. Она напрягла слух и стала вглядываться в окно, затаив дыхание и прислушиваясь к слабым звукам, приближающимися к окну. Ее тело покрылось холодным потом, руки нервно теребили ночную рубашку. Неужели возвращается тот же мужчина… или это другой? Она была настолько испугана, что не могла пошевелиться.

Когда в окне появилась чья-то голова, Катрин открыла рот, чтобы закричать, но крик застрял у нее в горле.

Смутная тень перевалилась через подоконник и беззвучно, словно кошка, спрыгнула в комнату. Близость опасности привела Катрин в чувство. Она соскочила с кровати и бросилась к дверям, но шорох ее длинного пеньюара заставил насторожиться незваного гостя. Он бросился к ней и обхватил ее за талию.

Катрин почувствовала, как ее сдавливают сильные руки с крепкими мускулами под кожаной одеждой.

Мужчина тяжело дышал, и, когда его губы приблизились к ее губам, она узнала слабый запах его дыхания.

Страх моментально исчез, и она пришла в себя.

— Арно! — выдохнула она. — Ты вернулся!

Он не ответил. Казалось, его охватило странное неистовство. Не произнося ни слова, он грубо сорвал с нее одежду, и его руки жадно побежали по ее телу. Катрин подчинилась непреодолимому напору страсти, которая, словно волна прилива, слушала ее. Обмякшая от желания, она прильнула к нему, отвечая на его поцелуи.

Темная комната начала вращаться, и она почувствовала слабость в ногах, но как раз в этот момент он подхватил ее на руки и положил на кровать. Ночь накрыла обоих любовников, и сквозь это покрывало изредка доносились вздохи и слабый стон.

Когда Арно встал, он по-прежнему не мог вымолвить ни слова, с отчаянным неистовством обнял Катрин. Она не могла бы сказать, кто из них был в эту ночь рабом другого, настолько сильно они оба отдались этому безумному наслаждению.

Почувствовав, что Арно уходит от нее, она протянула к нему руки, пытаясь задержать его, но встретила лишь пустоту. Она села на кровати, но увидела только силуэт в окне. Через мгновение он исчез. Она откинулась на подушки. Теперь Арно мог оставить ее. Ее чаша счастья была выпита до дна. Завтра будет новый день, и она снова увидит его. Больше не стоит думать о бегстве отсюда или о том, чтобы похоронить себя в Бургундии. Ксантрай оказался прав, но, возможно, битва не будет такой продолжительной, как он думал, Арно, казалось, уже был близок к капитуляции.

Остаток ночи Катрин провела в мечтах, строя воздушные замки, и каждый новый из них был еще более восхитительным, чем предыдущий.

Но на следующее утро, когда капитаны прибыли получать приказания от Жанны, Катрин, наблюдавшая за ними с верхних ступенек лестницы и восхищавшаяся блеском их доспехов и цветом знамени, заметила две вещи: у Жиля де Ре появился свежий шрам на щеке, а у Монсальви красовался под глазом черный кровоподтек деталь, ускользнувшая от нее прошлой ночью. Арно едва взглянул на нее; он тотчас же отвернулся, немного нахмурившись, и с этого момента вообще избегал смотреть на Катрин.

Следы драки на лицах капитанов не ускользнули от острых глаз Жанны. Переводя свой голубой взор с одного лица на другое, она полушутя-полусерьезно заметила:

— Было бы лучше и для Господа и для дофина, господа, если бы вы проводили ночь в своих постелях.

Оба обвиняемых опустили головы, словно нашкодившие школьники, но смущенный вид Арно не принес ей утешения. Катрин не могла понять его. Почему он держится по отношению к ней так отчужденно, даже грубо после такой страстной ночи? Ему что, стыдно? И кроме того, можно ли этот звериный голод, который он испытывал к ней, назвать любовью?

Катрин сохранила странные, неясные, но ослепительные воспоминания об этих последних днях осады Орлеана, воспоминания, в которых господствовала высокая голубоглазая девушка, подчиняющая себе коня, словно мужчину, идущая в атаку с воодушевлением и энергией бывалого капитана, а затем способная проявлять материнскую нежность и безграничную кротость, успокаивая раненых и умирающих; девушку, которая смиренно утирала слезы, исповедуясь в своих грехах Жану Пекерелю, а в следующий момент могла угрожать петлей, если Бастрад позволит подойти подкреплениям англичан. Великая, нежная Жанна, чье горячее сердце никогда не знало компромиссов!