— Не говорит так! — Я развернулась, и чуть не врезалась в него. — Я не Персефона. Я не собираюсь изменять Генри, будь то зима или лето. И мне плевать, сколько времени пройдет. Мое решение не изменится.

— А что если лучше не станет? — возразил он. — Что если Генри никогда не полюбит тебя так, как ты того заслуживаешь? Я не хочу, чтобы ты повторяла ошибки Персефоны. Ты не должна проходить через эту боль… и Генри не должен. Он имеет право делать, что хочет. Нет ничего постыдного в том, что ваш брак не сложился…

— То, что у нас есть некоторые проблем, не означает, что он не сложился.

Джеймс вздохнул. — Я хочу лишь сказать, что у тебя есть выбор, Кейт. Пойми это, пожалуйста, и не бегай за Генри в попытках изменить его.

— Я не пытаюсь изменить его, — прорычала я. — Я с ним только потому что люблю его.

— Тогда тебя не затруднит пообещать мне одну вещь, — сказал Джеймс. Если он и вправду думает, что я что-либо стану обещать, то он сумасшедший. — Подумай о том, чтобы прожить свою жизнь не так, как хочет совет или Генри, а так, как хочешь ты. У тебя есть время подумать об этом. Представь, что будет, если Генри не полюбит тебя так же, как ты его. Представь каково это возвращаться домой и ложиться в холодную постель с мужем, который предпочел бы делать что-то другое, вместо того, чтобы проводить это время с тобой. Хочешь ты того или нет, но если ты останешься с ним, то вероятность такого исхода существует. — Он сделал паузу. — Взамен, я перестану изводить тебя.

Я открыло было рот, чтобы сказать ему, чтобы шел куда подальше, но ничего не вышло. На глаза навернулись слезы, и я, не думая, выпалила то, что спутанным комком вертелось в голове: — Ты вправду в это веришь? Думаешь, что он не любит меня?

Джеймс поджал губы и протянул руку, чтобы коснуться меня, но я отстранилась. — Он любит тебя, но да, есть вероятность того, что он не станет тем, кем ты хочешь. Есть риск, что на этот раз ты займешь место Генри, а он — Персефоны.

Я бесконечно буду тянуться к тому, кто меня не хочет. Я хотела огрызнуться и сказать Джеймсу, что он ошибался. Что у меня есть доказательство его неправоты — цветы, которые я хранила в кармане, — но не могла. Генри может хоть сотни раз заполнить весь Подземный мир этими подарками, но они никогда не заменят его прикосновения. Ощущения, как тебя обнимают любимые руки, подобно тому, как Адонис обнимал Персефону.

— Всё, чего я прошу — подумать, хочешь ли ты этого, — тихо сказал Джеймс. — Если ты решишь, что нет, то никто не принудит тебя. Я также не прошу, чтобы ты провела свою жизнь именно со мной. Я просто хочу, чтобы ты связала себя с тем человеком, который будет ценить тебя так, как ты того заслуживаешь. Именно ты контролируешь свою судьбу, Кейт, а не мы. И не Генри.

Я прижала охапку веток к груди, и, проглотив ком в горле, сказала: — Хорошо. Я подумаю. Но прекрати уже говорить мне об этом, ладно? Пожалуйста. Особенно когда Генри нет рядом и он не может тебе возразить.

Джеймс согласно кивнул, и я успокоилась. Вздохнув, я взяла себя в руки и расправила плечи. Генри сможет доказать Джеймсу, что тот не прав, и когда он сделает это, то все аргументы Джеймса станут бессмысленными. И всё снова станет на свои места.

— Ты хотя бы объяснил Генри, что между нами ничего не было? — спросила я, довольная тем, что голос вернулся в норму. Поплачу в другой раз.

Его молчание было красноречивее слов. Зарычав, я пулей бросилась к нашему лагерю, не обращая внимания на череду извинений, доносившихся следом.

Я буду верна Генри до тех пор, пока он желает видеть меня рядом. Если нет, если наша совместная жизнь была для него лишь сковывающей цепью, то лучшее, что я могла сделать, — освободить его. С другой стороны, для меня тяжелым бременем оставались надежды матери; любить одного человека тысячи лет — это сложно. Вполне возможно, что Генри сдерживали те же сомнения. И если он и вправду верил, что между мной и Джеймсом что-то произошло, то это первое, что я должна исправить, как только появится шанс.

И все же, я любила своего мужа. Возможно однажды он поймет это.

Добравшись до лагеря, я бросила ветки на землю, и тяжело опустилась на рядом стоящий пень. Джеймс пришел следом за мной и начал заниматься сооружением растопки, а закончив, стал разжигать огонь. Мне было бы тяжело спать под звуки музыки, доносившиеся с места карнавала, но похоже, что Персефона вообще не собиралась спать. Еще одно преимущество смерти.

Ава и Персефона продолжали ссориться, но первая, по крайней мере, поняла, что продолжать это бесполезно, поэтому после очередного раунда пререканий просто сдалась. Персефона еще раз попыталась задеть ее, но как только стало ясно, что у Авы нет настроения, то подошла ко мне, и, надувшись, села рядом.

— Сколько у тебя было видений? — спросила она. Костер загорелся, и Джеймс уселся на землю в нескольких футах от него. Сквозь пламя огня я видела, как на его лице пролегли тени, от чего он казался старше положенных его внешности лет.

Я пожала плечами. — Кажется, три. Все про одно и то же место.

— А получалось их контролировать? — Я покачала головой. — Они случаются с равными интервалами?

— Нет. — Я глядела на свои руки, не в силах смотреть на Джеймса. — Ты спала с Генри?