Шрифт:
Материалом исследования послужили аутентичные немецкоязычные тексты более или менее ярко выраженной метафорической направленности, в основном из печатных и электронных средств массовой информации, а также из художественной и публицистической литературы примерно за последние 50 лет, представляющие репрезентативный срез современного немецкого языка. В общей сложности проанализировано около двух тысяч единиц метафорического словоупотребления, большая часть которых вошла в Приложение.
В соответствии с поставленной целью и конкретными задачами можно выделить следующие основные положения исследования:
• Являясь интегральной частью общего языкового континуума и охватывая так или иначе все семантическое пространство, метафора как способ номинации является одной из важнейших составляющих лексической системы языка.
• Любая полнозначная лексема, имеющая дескриптивный контент, может быть метафоризирована; в соответствии со степенью метафоризации выделяются инновативные, конвенциональные и латентные метафоры.
• Метафора рассматривается как широко разветвленная и инклюзивная система, включающая в себя такие языковые феномены, как символ, аллегория, синестезия, а также метонимия, ирония, эвфемизм, гипербола и другие, которые в совокупности составляют динамику метафорического процесса.
• Метафоры (кроме лексикализованных) могут быть адекватно идентифицированы и интерпретированы лишь в дискурсивном окружении, от которого они непосредственно зависят и который они, являясь активным агентом в общем коммуникативном процессе, метафорически модифицируют;
при этом степень метафоричности того или иного дискурса может быть различной.
• В абсолютном большинстве случаев слово немедленно и неминуемо приобретает метафористическую (либо другую образную) окраску, как только оно выходит за пределы своего «домашнего дискурса».
• Для корректной интерпретации метафоры в дискурсивном окружении, как правило, не требуется ее соотнесение с буквальным инвариантом, заложенным в подсознании; литеральное и метафорическое вписываются в одну общую парадигму восприятия, континуальность которого при этом не нарушается.
• Нецелесообразно отделять художественную и, в частности, поэтическую метафору от общеязыковой и придавать ей какой-то особый статус. Язык как многомерная и саморегулирующаяся система представляет собой единый и неделимый континуум, и его искусственная фрагментация на любом уровне может иметь контрпродуктивные последствия не только в теоретическом аспекте.
• Выдвигаемая в качестве гипотезы лингвоголографическая концепция метафоры, дополняющая аналитическую и не противоречащая ей, основывается на системе т. н. полной записи, базирующейся на феномене сосуществования и взаимодействия смыслов в рамках одной лексемы, из которой мы по оптимальной схеме, а именно смыслонаправленно, ассоциативно и с опорой на контекст извлекаем релевантную, в данном случае метафорическую, информацию.
Практическая ценность работы состоит в том, что ее отдельные положения и иллюстративный материал могут быть использованы на лекционных и семинарских занятиях по лексикологии и стилистике, а также в спецсеминарах по интерпретации текста, лексикографии и на занятиях по политлексике на старших курсах филологических факультетов университетов и педагогических вузов.
Данная монография состоит из введения, трех исследовательских глав, заключения, библиографии и списка источников языкового материала.
Ни одно серьезное исследование общих закономерностей языка и речи не может игнорировать феномен метафоры. Ныне она является объектом пристального изучения в рамках таких научных дисциплин, как лингвистика, литературоведение, философия, когнитивная психология и др. Естественно, что представители этих наук используют в своих исследованиях совершенно разные аналитические парадигмы и зачастую по-своему формулируют и реформулируют суть проблемы, внося тем самым немаловажный вклад в ее общее понимание.
В свое время немецкий филолог Г. Либ обнаружил, начиная с античности и до 1963 года, не менее 125 отличающихся друг от друга дефиниций метафоры; сейчас мы вправе исходить из гораздо более внушительной цифры. Однако, несмотря на впечатляющий плюрализм мнений и точек зрения, существует в общем не так уж много унитарных и оригинальных теорий метафоры. Среди них можно выделить прежде всего следующие: 1) орнаментально-риторическая, 2) компаративистская, 3) субституционная, 4) буквальная, 5) девиативная, или «паразитическая», 6) теория внутреннего напряжения, 7) интеракционистская, 8) контекстуальная, 9) когнитивистская.
Разумеется, эти – как, впрочем, и другие более фрагментарные – концепции и теории не существуют в чистом виде, а часто образуют сложные концептуальные блоки, с помощью которых анализируются различные аспекты данной проблемы. Некоторые из них характеризуются внутренней противоречивостью, другие, напротив, органически дополняют друг друга. Мы считаем наиболее адекватной прежде всего интеракционистскую концепцию (7) в сочетании с теорией внутреннего напряжения (6) и контекстуальной теорией (8). Напротив, теории 1–5 представляются не совсем адекватными либо малоубедительными; что касается весьма распространенной в настоящее время когнитивистской концепции метафоры, то ее новизна заключается не столько в подходе, сколько в оригинальной терминологии, кроме того, она не является по своему характеру строго лингвистической, поскольку рассматривает метафору прежде всего как феномен мышления.
Краткий исторический экскурс
Чем больше мы узнаем о метафоре, тем более интересным и загадочным представляется этот феномен языка и мышления. Несмотря на значительную разработанность темы, в ней остается целый ряд невыясненных вопросов и дискуссионных положений. Так, до настоящего времени не утихают споры о том, были ли первые древние языки метафорическими или метафорика как средство выражения появилась намного позже. По убеждению Дж. Вико, люди сначала общались между собой немыми жестами и знаками, затем при помощи метафор, и лишь много столетий спустя возник рациональный, т. е. буквальный язык. Все подобные утверждения носят в лучшем случае гипотетический характер и, естественно, не опираются ни на какие конкретные данные.
Напротив, доподлинно известно, что первое упоминание о метафоре как феномене языка содержится в «Поэтике» Аристотеля, что является косвенным доказательством ее существования и функционирования уже задолго до этого. Смысл метафоры, по Аристотелю, состоит в присвоении вещи такого имени, которое изначально принадлежит другому объекту (Aristotle, 1941: 1457b). Сама метафора рассматривается им как риторическая фигура, причем вне всякой очевидной связи с контекстом. Впервые здесь упоминается, в частности, и аналогия как одно из средств создания метафоры. Впоследствии Квинтилиан, пошедший по стопам своего учителя, выдвинул собственную версию, сводившую метафору фактически до уровня сокращенного, или эллиптического, сравнения.