– Что в таком случае мешает в тебе стать сенатором? – поинтересовался Вер.

– Я еще буду.

– Да, да, все мы станем сенаторами, – хихикнула Клодия. – Я, Вер, и ты, Варрон… Хочешь носить тогу с пурпурной полосой, а, Вер?

– Нет, – с фальшивой горячностью запротестовал Вер. – Сенат – это еще хуже, чем арена. К тому же туда собрался Цыпа. Значит, я точно не пойду в курию [11] .

– А ты, Варрон? Тебе бы пошла сенаторская тога! – не унималась Клодия.

Варрон не ответил и лишь нахмурил брови. В последние месяцы он открыто враждовал с Клодией. Это мало походило на пикировку мужчины и женщины, готовую вот-вот перерасти во взаимную симпатию. Эта была завистливая и непримиримая вражда двух бойцов, соперничающих в одном деле.

«Хорошо, что сегодня они не в паре, – подумал Вер. – Когда-нибудь они убьют друг друга, и это даже не будет смешно».

Круг замкнулся. Гладиаторы вошли в «отстойник» – небольшое помещение в куникуле, где бойцы ожидали своего выхода на арену. Те, кто должен был выступать в конце, удалились в свои раздевалки. Сегодня Вер выходит на арену первым. Едва отзвучат трубы, едва пробегут, выделывая замысловатые кульбиты, акробаты, в «отстойнике» взорвется оглушительной трелью звонок, и раздастся лишенный эмоций голос администратора: «Вер и Красавчик – на арену!»

– Не люблю я первый день игр, – буркнул Варрон. – Контрактов нет – выкладываешься за милостыню, которую Пизон именует стипендией. Ему бы, жадобе, так платили. Завтра – другое дело. Завтра будет хороший день, ведь так, Вер? – Варрон дружески пихнул приятеля в плечо.

– Акробаты уже ушли, сейчас наша очередь, – отозвался Вер.

– Будешь снимать доспехи? – вызывающе спросила Клодия, оглядывая легкие пластиковые доспехи Вера, украшенные золотым орнаментом. – Я как-то выступала даже без нагрудника.

– И чуть не осталась без одной титьки, – поддакнул Варрон.

– А почему бы нет? – Вер принялся расстегивать ремешки наручей. – Ради блеска зрелища я могу отказаться от многого. Даже от меча. Но вряд ли мою самоотверженность оценят.

– Это не смелость, это глупость, подобное безрассудство недопустимо, – тут же подоспел со своими сентенциями Цыпа.

– Нет, Цыпа, напротив, я благоразумен и надел протектор и шлем. Так что детородный орган и голова будут целы. А без всего остального можно обойтись, – отвечал Вер. – В Эсквилинской больнице делают универсальные протезы. Закажи там новую голову, если вдруг позабудешь строку из «Илиады».

Вер взял меч, сделал несколько оборотов кистью. Голоса разом смолкли. Не потому что в отстойнике перестали орать, а потому, что Вер никого больше не слышал. Руки двигались сами по себе, повторяя заученные движения. Краем глаза Вер заметил Красавчика. Тот уже был закован в броню с головы до ног. Пробить тупым гладиаторским мечом можно лишь места сочленений. Гораздо проще сбить Красавчика с ног. Но учитывая, что тот на двадцать фунтов тяжелее Вера, задача не из легких.

В амфитеатре все усиливался гул голосов, в куникуле нарастало напряжение.

Репродуктор ожил и зарокотал:

– Вер, Красавчик! На арену!

Будущие противники плечом к плечу шагнули к выходу. Ворота распахнулись. Арена ждала их. Совсем иная, чем во время помпы. Свет сделался ярче, слепил. А тени сгустились до черноты. Два гения в платиновых всполохах защитного поля кружили в бирюзовом небе над Колизеем. И Вер помахал им, как старым друзьям, заглянувшим в гости.

– Противники вооружены только мечами, – разносился голос из усилителей, перекрывая рев толпы. – Гладиатор Юний Вер снял нагрудник, поножи и защиту на руках.

Красавчик кинулся в атаку. Но меч рубанул воздух. Поворот, удар, и вновь Вер ускользает, а Красавчик сражается с тенью. Вер в доспехах быстр, как лесной зверь, без доспехов – молниеносен. Даже в первых рядах зрители не могут проследить за взмахом его руки. Но надо немного побаловать римлян, дать им зрелище, дать несколько томительных секунд борьбы, когда кажется, что может одолеть любой. В такие мгновения зрители ревут от восторга, мужчины вскакивают с мест, а женщины близки к обмороку.

Мечи скрещиваются в высоком блоке, Красавчик тянется вверх, а Вер ныряет и рубит по ногам. Но Красавчик достаточно быстр, чтобы перемахнуть через несущийся со свистом клинок, и зрителям кажется, что это акробаты вышли на арену их позабавить. Красавчик, окрыленный первым успехом, пробует ударить противника в шею, но клинок разит воздух – Вер давно выпрямился и со скучающим видом ждет новой атаки. Красавчик решает повторить прием Вера: он тоже бьет по ногам, рассчитывая свалить противника. Вер прыгает через клинок, будто упражняется в ловкости, а не дрался. Зрители кричат от восторга и страха, они еще не забыли, как Хлор подобным ударом отрубил Элию ноги.

Красавчик вновь атакует. Вер не парирует – он ускользает змеей, почти открыто издеваясь над противником. Время разящих ударов не наступило, зрители еще не насладились до конца красотой схватки. Красавчик носится, как сумасшедший, машет мечом, лезет вон из кожи. А Вер даже не запыхался. Он забавляется… Вер понимает, что противнику унизительно столь несомненное превосходство. Но почему забавляться должны только зрители? Юний Вер тоже хочет веселиться.

Бойцы расходятся. Спектакль закончен. Теперь все решит один удар. Красавчик понимает это.