На кухню тенью проскользнула Пейдж с привычно опухшими от недосыпа и горя глазами. Она села за стол и подперла рукой голову. Я бросила ей половину тоста, и она тут же его надкусила.

Я медленно подошла к сестре, словно к бродячей собаке. Вообще она смирная, но может неожиданно сорваться.

– Слушай, Пейдж, – неуверенно начала я. – У меня кончились деньги на школьные обеды. В столовой уже об этом знают. Меня не будут кормить горячими обедами, пока мы их не оплатим.

Сестра вздохнула и почесала затылок:

– У меня нет ни цента. Я получу зарплату только в пятницу.

Пейдж замолчала, но я понимала, о чем она думает. Даже тогда на обеды денег не хватит. Ей еще надо заправить машину и погасить хотя бы часть долгов за электричество. Я же видела конверт с большими красными буквами. Пейдж не виновата. Я прекрасно это понимаю, но все равно на нее сержусь.

– Ну и чем мне тогда обедать? У нас ничего нет. Да что со всеми не так в этом доме?!

Я с громким топотом подошла к раковине и открыла кран, чтобы уничтожить оставшийся тухлый запах молока. Хотя на самом деле хотела избавиться вовсе не от вони.

Теперь я сержусь еще и на себя. Пейдж тяжело и без моих капризов.

– Прости, Энди, – ответила она бесцветным голосом. – Я постараюсь взять еще одну смену на этой неделе.

Я взглянула на пустой пакет из-под хлеба. Зря я поджарила тост. Проще взять с собой в школу кусок хлеба с джемом, чем банку консервированного горошка.

– Как думаешь… – Я осеклась. О папе мы стараемся не разговаривать. – Ну, как думаешь, у него есть деньги?

Пейдж пожала плечами:

– Можешь разбудить его и спросить.

Я закрыла глаза. Помню, как раньше мы с сестрой забирались к родителям на кровать по воскресеньям, хихикали и толкались. Папа делал вид, что еще не проснулся, наигранно храпел, а потом резко подпрыгивал и принимался нас щекотать. Теперь, когда мы пытаемся его разбудить, он либо ворчит, либо ругается, либо бросается тапками в дверь. К тому же, будь у него деньги, он бы уже их потратил. Я слышала, как Пейдж на него ругается за то, что он все спускает в казино. Все, что оставила мама, а это не так уж и много. К счастью, большую часть папа внес за дом, так что забрать его не смогут. Если бы нам пришлось переехать, у меня пропала бы всякая надежда уловить витающий в воздухе мамин тропический запах. На нас с сестрой открыты два личных счета, но мы не сможем брать с них деньги, пока нам не исполнится восемнадцать. Пейдж осталось ждать всего четыре месяца, и я побаиваюсь, что она уйдет от нас в тот же день.

Так что я стараюсь не действовать ей на нервы.

– Нет уж, – вздыхаю я в ответ на предложение сестры.

– Я пойду проверю все свои джинсы. Может, в карманах найдется мелочь тебе на обед.

Я покачала головой:

– Забудь. Я что-нибудь придумаю.

– Извини, – повторила Пейдж.

Я отвернулась, чтобы сестра не заметила, как я плачу. Вот же несправедливость! Ни я, ни она этого не заслужили. Я перевела дыхание и сморгнула слезы. Мама частенько повторяла: «Как поплачешь, всегда становится лучше, но проблемы так не решить». Уж она-то умела решать проблемы.

Умела бы она еще звонить в дверь!

В школе время ползло медленно, как улитка. Ко второму уроку у меня свело живот, и он требовательно заурчал. Голова кружилась. Я смотрела, как мистер Джексон выводит на доске уравнения, и глаза у меня медленно закрывались. Я недолюбливаю элементарную алгебру, но обычно мне хотя бы удается понимать объясняемый материал. Сегодня же цифры и буквы смазывались в белое пятно, а голова постоянно опускалась на парту. Кто-то прошел мимо и задел меня за плечо. Я резко подпрыгнула и вытерла слюну с подбородка. Потом осмотрелась вокруг, гадая, успел ли кто-нибудь заметить, как я задремала, но все ребята уже выбежали из класса, не оглядываясь назад. Уф, наконец-то урок закончился!

Тут я поймала на себе взгляд учителя, и он приподнял бровь.

Я пожала плечами и вздохнула.

– Второй раз за неделю, Энди.

– Знаю. Простите.

В ту же секунду мой желудок предательски заурчал – негромко и протяжно.

– Наверное, тебе лучше поспешить на обед, – сказал мистер Джексон.

– Да. – Я кивнула, стараясь на него не смотреть.

– Энди, у тебя все в порядке? – спросил учитель тихим голосом.

Я так и не поняла, что отвечать на такие вопросы. Нет, конечно же не в порядке. И лучше никогда не будет. Но кому захочется об этом слушать? Правильно Пейдж говорит: честно признаваться в том, как у тебя дела, не стоит.

Я снова пожала плечами:

– У меня плохие оценки?

– Нет, вовсе нет. Нормальные. Просто… – Учитель развел руками. – Знаешь, ты всегда можешь ко мне обратиться, если тебе что-нибудь нужно. Хорошо?

– Хорошо.

Очередной вопрос, с которым я не знаю, как быть. Что другие могут для меня сделать? Вернуть к жизни маму? Заставить папу ходить каждый день на работу? Уж не думают ли они, что я в самом деле попрошу их купить мне домой продуктов?

Я выдавила из себя фальшивую улыбку, потому что давно догадалась: это всех успокаивает.