Полковник оставил гостя одного. Оторвав Яковенко от игры, велел встретить Оганесяна и Яцкевича и проводить в свободную комнату. Агент послушно кивнул и вышел из офиса на улицу.

— Представлять вас друг другу не имеет смысла, — начал Рожнов, как только Яцкевич появился в кабинете. Полковник за пять минут, которые Мигунов провел в одиночестве, отдал подчиненным четкие распоряжения, заодно вручил Андрею газовый пистолет "Вальтер-Компакт" со стволом под патрон "Макарова". Ствол был изготовлен несколько длиннее обычного, чтобы на него можно было навернуть глушитель. Он и был на пистолете, с первого взгляда опытный Яцкевич определил в нем обычный фирменный, многокамерный глушитель расширительного типа.

Андрей, едва взглянув на то, что ему предложил начальник, скривился:

— А что, пневматические газобаллонные пистолеты в магазине кончились?

— Когда будет нужно, — строго выговорил Рожнов, — получишь "воздушку". Если сочту нужным, будешь пользоваться водяным пистолетом.

— Простите, Михаил Константинович, а он будет заряжаться обычной водой из-под крана или морской?

— Ну хватит! — осадил начальник. У него в сейфе лежало несколько удостоверений, в этот раз, дабы избежать осложнений на постах ГИБДД, где нередко проводился досмотр как транспорта, так и личный, Яцкевич получил "корки" старшего лейтенанта милиции.

— Этот человек, — Рожнов указал на Яцкевича, — разрешит все проблемы.

Бросив на Мигунова короткий взгляд, Андрей постучал по наручным часам, обращая внимание полковника и не преминув покуражиться, вживаясь в роль.

— Время, Мишель, — нетерпеливо проговорил Андрей. — Сколько еще ты будешь жевать сопли?

— Все, все, — Рожнов сверкнул на него глазами.

Мигунов внимательно оглядел незнакомца и встал с места. Если сказать, что он был встревожен, значит ничего не сказать. Он с полудня был издерган, проклиная всех, кого только мог вспомнить, особенно себя, за то, что черт его дернул вспомнить про Рожнова. Сейчас его состояние усугубилось появлением молодого типа, больше похожего на обычного братка или мента, которых порой не отличишь друг от друга. Но разве не к менту они едут улаживать дела? А сам Мигунов кто? Все это отвлеченные мысли, но они-то как раз подчеркивали состояние нервничающего Ивана.

Ко двору пришелся Яцкевич, нет ли, но дело приняло необратимый характер. Если бы Мигунов вдруг понял, что к чему, ничего бы не изменилось, его все равно убрали бы, не здесь, так в другом месте. Он совершил ошибку задолго до того момента, когда наладил сотрудничество с Михаилом Рожновым.

Мигунов был коммуникабельным человеком, почувствовал свою значимость еще больше, когда люди Рожнова убрали с пути препятствие, расстреляв пару дерзких бригадиров. Дело не в том, что оперативники не напали на след преступников и что бригада Курлычкина осталась вне подозрений, а в том, что на бригаду работали профи со стороны — не свои, а именно чужие, наемники-профи. Виделось в этом что-то если не великое, то очень значимое. И Курлычкину такой расклад понравился (он оставался в стороне, заказчиков как раз-то и не находят): платил деньги за качественную работу не жадничая, щедро, понимая, что в бригаде, как ни готовь, таких профессионалов не вырастишь. А они могли еще не раз пригодиться — впереди не бодяга в виде борьбы за отстаивание своих прав на коммерческие и госпредприятия, а нечто большее: власть.

Мечтать не вредно. Да и какие мечты?! Депутатство — реально, только протяни руку; создать и зарегистрировать общественно-политическое движение — легко. И — новые конкуренты, борьба. Значит, жизнь, азарт, бурлящая в венах кровь.

Как ни встревожен был Мигунов, четко проанализировать ситуацию не смог, вот он уже за рулем машины, рядом коротко стриженный пассажир с непроницаемым взглядом.

Рожнов рисковал, оставляя наедине Яцкевича и Мигунова. Последнему он не намекнул, а строго предупредил, что человек, которого он повезет на встречу с Маргеловым, не должен знать истинных причин.

Для Мигунова это было очевидно, зачем и ему и полковнику лишний человек, тут и одного Рожнова хватает с избытком. И Иван мог чуть-чуть расслабиться, отдохнуть от самого себя, так как для незнакомого пассажира он — не пришей рукав, просто оказывает Рожнову услугу — привезти-отвезти. Это уж совсем для дураков отмазка, но этому человеку с короткой стрижкой, одетого в темно-зеленую майку и широкие шорты, грубо говоря, по фигу, кто рядом, у него своя задача. Так что за язык Мигунова полковнику можно было не волноваться.

Но вот сам Яцкевич случайно мог разговорить собеседника и услышать всего одно неосторожное слово, одно только имя, чтобы сделать соответствующие выводы, а мог преднамеренно навести Мигунова на ту или иную мысль.

Порой Рожнов, в котором усиливалось нетерпение, забывал истинное положение дел. В таком случае Мигунов действительно выполнял роль простого шоферюги — именно в эти моменты являлось беспокойство за язык Ивана. Но стоило всему стать на свои места, где Мигунов виделся жертвой, беспокойство пропадало. Успокаивало то, что Яцкевич вряд ли станет разговаривать с человеком, который нехотя или вовсе не станет поддерживать беседу.

Для Яцкевича это было одним из немногих заданий. Обычным оно ему казалось или нет — вопрос второй, на что не следовало обращать внимание, дело, как объяснил Рожнов, спешное, клиент не случайный, но "сырой", лепить нужно немедля.

Надо так надо, Яцек мог признаться себе, что уладил бы это дело и из "воздушки", лишь бы пульки не кончились случайно. Сейчас, прикрытый майкой, за поясом шортов покоилось куда более серьезное оружие; Рожнову пришлось провести еще минуту в компании Яцкевича, пока Мигунов скучал в кабинете: Андрей проверил ствол, боек, как работает спусковой механизм, затвор, просмотрел патроны, освободив их из магазина, затем, зарядив "Вальтер" кивнул: все в порядке.