— Щелкает что-то, не пойму где, — приветствовал он Ширяеву, пытаясь разобраться в клавишах на передней панели. — Нажал какую-то кнопку… Все, вроде бы перестало.

Он наконец улыбнулся, вытирая рукавом взмокший от напряжения лоб.

— Куда едем?

— На набережную, — распорядилась Валентина. — Там не такое интенсивное движение, поучишься водить. — Она пресекла попытку Грачевского возразить: — Мы договаривались, помнишь? Будешь слушаться меня безоговорочно.

Грач кивнул. Нахмурившись, заглушил двигатель.

— Тут такое дело, Валентина…

— Ну что еще? — Ширяева уловила беспокойство в его глазах. — Что случилось-то?

— Возле магазина я видел того парня, который следил за Ильей. Случайно. Я выехал за ворота, остановил машину, чтобы нацепить дворники, долго возился. Смотрю, останавливается иномарка, из нее вылезает парень — я сразу его узнал.

Валентина едва не выкрикнула: "А он тебя?" Во время наблюдения люди Курлычкина могли обратить внимание на Грача, так как он постоянно торчал у них перед глазами — в стареньком спортивном костюме, тапочках на босу ногу, типичный ханыга. Правда, видеть они его могли только со спины или вполоборота. И вряд ли тот парень узнал его сейчас.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Когда я уезжал, он зашел в магазин.

— А номер? Номер машины запомнил?

— Иначе бы ты меня убила.

— Слава богу… А ну, разворачивайся, поехали к магазину, я сама хочу взглянуть на него.

— Опасно, Петровна.

— Поехали, я сказала.

Грачевский, разворачивая "Жигули", неоправданно глубоко утопил педаль газа, и машина, издав характерный визжащий звук, с пробуксовкой рванула вперед.

Володя не знал, куда девать правую руку, удерживая руль левой, — привычка, оставшаяся от работы на автопогрузчике. Обычно правая рука все время занята управлением подъемника. А на самом руле удобная круглая рукоятка-шишечка, специально предназначенная для управления одной рукой.

Грач только развернулся резво, но ехал медленно, Валентине показалось, что они никогда не доедут.

Свернув на площадку у магазина, Грач заглушил двигатель.

"Ну и где он?" — глазами спросила Валентина, оглядев вначале все машины, находившиеся перед автосалоном.

— Наверное, уже уехал.

— Ладно… Госномер у нас есть, и это хорошее начало. Завтра к утру у меня будет полное досье на этого парня. Кстати, какой марки машина?

Грачевский пожал плечами.

— Кажется, "Форд"… Чего ты так смотришь на меня? Ну не разбираюсь я в иномарках!

— Не кипятись, Вова, мы так и так найдем этих подонков. Все они так или иначе пасутся возле автосалона на Киевской. Нам остается только запастись терпением и ждать, ждать и ждать.

— Ждать — это моя любимая работа, — сказал Грачевский.

— Не обольщайся, — остудила его Валентина, — ждать мы будем только в дневное время, а вечерами нас с тобой ждут активные действия.

— На что намекаешь?

— Слушай, Вова, мне не нравится твое озабоченное лицо.

Неожиданно быстрым движением женщина извлекла из сумки продолговатый предмет темного цвета, внешне похожий на фонарик, и направила его на Грача. Рассмеявшись, она убрала оружие.

— Вот так же быстро нам предстоит действовать в будущем.

— Что это? — кивком головы Грач указал на сумку.

— Дубинка, — ответила Валентина. — Пока ты занимался покупками, я сходила в охотничий магазин. Продавец заверил меня, что дубинка действует безотказно. Новый принцип, излучает какие-то т-лучи — в этом я плохо разбираюсь. Главное — действует на расстоянии, примерно четыре метра, парализует мышечные нервы. На ком бы ее испробовать? — она пристально посмотрела на Грачевского. — Сделаем вот что, Володя. Приедем на набережную, я буду выступать в качестве инспектора патрульно-постовой службы, ты — водителя. Естественно, в руках у меня будет дубинка.

— Хорошее настроение? — спросил Грач, заведя двигатель. — С этой штукой нас не задержат?

— В соответствии с законом об оружии Российской Федерации я, как частное лицо, приобрела дубинку без лицензии. Также без всякого разрешения могу носить ее с собой.

— Знаешь, Петровна, я почему-то сразу поверил тебе.

Прокурор сказал секретарше, что занят, а сам подошел к окну, заложив руки за спину. Анатолий Сергеевич Волков проработал в прокуратуре пять лет, исчерпав срок полномочий, и со дня на день ждал приказа о продлении срока. Однако бардак в "верхах" прокуратуры сулил ему прямо противоположную перспективу, за которой виделась ему собственная дача, тыквы-гиганты, выращенные на участке, такая же громадная клубника — до того большая, что внучка режет ее ножом, чтобы отправить в рот по частям. И он уже заслуженно зовется дедом, вышедшим на пенсию, а не "стариком", как за глаза называют его в прокуратуре.

Такие мысли стали приходить в голову прокурору от неизвестности — утвердят или нет на второй срок. Вроде бы нет никаких видимых причин отправить его на пенсию. А работать хочется.

За плотно закрытой дверью Волков различил голоса своей секретарши и старшего следователя по особо важным делам Маргелова: "Он занят". — "Кто у него?" — "Не знаю. Человек, которого раньше я не видела".

Волков открыл дверь и кивнул подчиненному: "Зайди".

Маргелов расположился за длинным столом, положив перед собой папку. Прокурор ненадолго скрылся в комнате отдыха и вернулся с посвежевшим от холодной воды лицом.