Пески и ветра, ифриты и джины, сокровища самого султана, и даже таинственный орден ашинов — полный тайн и загадок восток отнюдь не желает выпускать Ильдиара де Нота из своих жарких объятий. Чтобы вернуться домой, ему придется внимать голосам Пустыни и научиться играть по ее правилам. В то же время по следам отправленного в изгнание магистра отправляется его бывший оруженосец, а ныне — друг и соратник, сэр Джеймс Доусон, которому в его предприятии помогает старозаветный паладин Прокард Норлингтон. Но на свою беду рыцари делают остановку в старом придорожном трактире, двери которого ведут вовсе не туда, куда бы хотелось его постояльцам. Теперь их путь лежит через Терновые Холмы — серый и безрадостный край, где живые люди лежат в присыпанных землей могилах, в небесах кружат желто-красные листья, а меж кустов колючего терна и цветущего чертополоха бродят опасные и вечно голодные твари…
Признаюсь честно — только потому, что очень хотелось сваять обложку в арабском стиле, взялся за вёрстку файла
Глава 1. Пустыня Мертвых Песков
Горло жгло, а все тело превратилось в задубевший чурбан — оно затекло от неудобной позы и промерзло насквозь. Нужно встать с кровати и закрыть окно — что-то по Гортену разгулялись промозглые осенние ветра, совсем от них спасу нет.
Ильдиар де Нот закашлялся и открыл глаза. Прямо над собой он увидел бескрайнее темно-фиолетовое небо, полное ледяных звезд, сверкающих будто бы с откровенной неприязнью и молчаливой злостью. Такое небо по определению нельзя было назвать доброжелательным, оно показалось графу настолько чужим, насколько вообще может выглядеть чужим то, чего ты не видел никогда.
Ильдиар лежал вовсе не в кровати, а на земле, но при этом не торопился подниматься на ноги. В голове было странно пусто, если не считать назойливой боли, что перекатывалась в ней, как горошина в шутовской погремушке из высушенного свиного пузыря. Почти сразу он все вспомнил. Он не в Гортене и уже даже не в Ронстраде — он в изгнании, которое лицемерно назвали посольством.
Ильдиар огляделся, полагая увидеть границу степи и песков, но вокруг была совершенно незнакомая местность. Луна лениво освещала бескрайнюю пустыню, и со всех сторон, насколько хватало глаз, простирались барханы. Зрелище обескураживало и пугало — никакие картины и иллюстрации в географических томах не могли передать все величие, всю спящую пока что злобу, всю мертвенность этих сотканных из песков просторов. Ни одного дерева, ни одного куста — на многие мили кругом не было ничего, кроме серебристых дюн. Ночная пустыня походила на штормовое море, застывшее вмиг по чьей-то злобной прихоти, а над ней, облизывая зыбкие края барханов, носились неприкаянные ветра — в здешнем небе определенно бесчинствовало несколько их, и вероятно каждый имел собственное имя. А уж в том, что все они обладали своими отличными друг от друга характерами, не могло быть и тени сомнения: один ветер был капризным и влажным, второй — усушливо-злым, третий — игривым и мягким, остальные… остальные дули, смешиваясь и подчас воя, и в этом чудовищном хоре уже нельзя было различить их голосов.
Ржавая пылинка кашля зародилась где-то в глубине легких Ильдиара де Нота. Она скребнула по горлу и вырвалась наружу. Песок под спиной был просто ледяным, и даже теплая одежда не спасала от холода. Лицо покрылось сухой коркой, и кожа по ощущениям растрескалась, а сотни колючих песчинок набились в эти трещины. Изо рта при дыхании поднималось легкое облачко пара, будто ронстрадский граф попал не в самую жаркую область материка, а на север, в холодный Истар. Как и предупреждал Сахид Альири, ночь в пустыне свирепа.
Ильдиар огляделся по сторонам — он находился на вершине бархана. И был здесь совершенно один! Он попытался понять, как здесь оказался, и понял лишь, что не может вспомнить. Они ведь были на границе степей Со-Лейла, остановились на привал… Не мог же он в самом деле преодолеть десятки миль во сне? В некотором отдалении лежали какие-то мешки. В одном из них он вроде бы узнал свой старый дорожный, который совсем недавно был переброшен через круп его лошади. При этом лошадей поблизости точно не было — спрятаться им было попросту негде.
Ильдиар собрался проверить мешки — вдруг в них он найдет ответы на свои вопросы — он попытался подняться, но тут же рухнул обратно. Бансрот подери! Что это у него на лодыжках?! Ноги графа были крепко стянуты веревкой, причем, судя по тому, как они опухли, уже довольно долго. Ильдиар стал искать кинжал, который он почти никогда не снимал с пояса, но тот исчез. Ножен с мечом также рядом не наблюдалось. Что ж, у него в запасе было еще кое-что — то, что никуда не денется, то, что невозможно потерять и то, что ни за что не подведет в трудную минуту…
Бывший магистр рыцарского ордена Священного Пламени пристально вгляделся в веревку, стараясь различить каждую мельчайшую нить в ее плетении. Он представил себе, как эти нити начинают тлеть, измельчаться, исчезать… Он попытался сжечь их при помощи своего магического дара и… ничего не вышло, не появилось даже дыма.
— В стране, где пылает сам воздух, не будет огня им вовек… — раздался за спиной язвительный голос. Так мог бы говорить какой-нибудь ящер, глядя на вас и облизываясь своим раздвоенным языком.
Граф де Нот обернулся и с удивлением увидел, как один из мешков, сваленных грудой в нескольких шагах от него, начинает шевелиться и медленно разворачивается. На миг ему показалось, что из песка поднимается, плавно покачиваясь из стороны в сторону, змея в тюрбане. Ильдиар похолодел, но, когда существо подняло голову, он узнал своего спутника Сахида Альири, пустынника из народа асаров. Тот был закутан в плащ, как в кокон, — оттого и был принят за змею.
Страшное осознание растеклось ядом в голове, и в первый миг Ильдиар даже поперхнулся от горечи и нежелания верить: именно его компаньон, этот мудрый человек, замечательный собеседник и надежный товарищ, который на протяжении всего пути казался олицетворением благодетели, является виновником происходящего.