— В Миклагарде такое вино пьют все, причем и утром, и вечером, — сказал Улоф Летняя Птичка. — А больше всего — священники; они разводят вино водой и пьют в три раза больше, чем все остальные. Они считают, что это священное питье, но я должен сказать, что по мне пиво лучше. Пью за дорогого гостя.

Оба они выпили.

— Хорошо промочить горло такой сладостью после жирного соленого мяса, — сказал Орм нерешительно. — Хотя насчет пива я все-таки с тобой согласен. Однако время теперь поговорить о том, зачем я пожаловал к тебе, и ты, наверное, уже сам догадался об этом. Я хочу знать, не твой ли это родственник, Эстен из Эрестада, подбросил на мой берег две отрубленные головы. Эти головы принадлежали христианским священникам, которые находились у вас в рабстве. И еще я хотел бы знать, означает ли это, что Эстен по-прежнему ищет повод убить меня. И если это так, то делает он это без всяких причин, и только потому, что я оставил его в живых и отпустил на свободу, когда он оказался в моих руках в тот раз, что явился ко мне на двор с целью отсечь мне голову, сговорившись об этом с королем Свейном. Тебе известно, что я человек крещеный и держусь учения Христа. И я знаю, что ты считаешь христиан злодеями, после того как насмотрелся на них в Константинополе. Но могу сказать тебе, что я не таков. И здесь на тинге я увидел, что ты тоже не из тех, кто будет радоваться злу или оскорблениям. Поэтому я и пришел сегодня к тебе. В противном случае для меня этот приход обернулся бы плохо.

— То, что ты крещеный, выше моего разумения, — сказал ему Улоф Летняя Птичка. — Ибо я теперь вижу, что ты человек хороший. Да и твоего маленького лысого священника тоже понять непросто. Ибо я слышал, что он на тинге занимался тем, что помогал всем больным, которые приходили к нему, и все это даром. На вас обоих я смотрю как на самых порядочных людей, как если бы вы никогда не относились к христианам. Но тебе следует признать, Орм, что ты и твой священник плохо поступили с моим родичем Эстеном, вынудив его креститься. От пережитого позора он сделался совсем помешанным, хотя вполне возможно, что этому способствовал удар топором по голове, который он получил у тебя на дворе. Он стал после этого бояться людей, больше всего бродит по лесу или же лежит в своей постели, издавая жалобные стоны. Он даже не захотел приехать на тинг. За дорогую цену купил он себе двух священников-рабов, тотчас же отрубил им головы и послал сюда со своим слугой, в качестве приветствия тебе и твоему священнику. Он действительно жестоко наказан за попытку убить тебя, после того как его крестили и он потерял в стычке с тобой все свое богатство, да еще и разум в придачу. И хотя он приходится мне родственником, я не могу сказать, что наказание его превышает вину, ибо он всегда был достаточно богатым и родовитым воином, чтобы еще вступать в подобную сделку с королем Свейном. Я и сам сказал ему об этом, и ничего против тебя не имею. Но я уверен, что он с радостью убьет тебя, если ему представится такой случай. Он считает, что вновь станет разумным и бодрым, как только умертвит тебя и твоего священника.

— Что ж, благодарю тебя за рассказ, — сказал Орм. — Теперь я знаю, каковы его намерения. Я не собираюсь мстить твоему родичу за убитых священников. Но сам я буду теперь настороже, если вдруг безумие Эстена подвигнет его на новое убийство.

Улоф Летняя Птичка согласно кивнул Орму и вновь наполнил кружки вином.

В лагере Финведена стояла тишина, и были слышны лишь спящие, которые похрапывали во сне. Легкий ветерок закачал деревья, и осина зашелестела листвой. Они вместе выпили, и тут Орм услышал, как за его спиной хрустнула ветка. В этот момент он наклонился, чтобы поставить серебряную кружку на место, и услышал звук, словно бы кто-то шумно вздохнул. Улоф Летняя Птичка вскинулся и крикнул в темноту, а Орм, обернувшись, увидел, что прямо в него летит копье, и едва успел нагнуться пониже.

— Какое везение, что у меня хороший слух, — сказал он. — Ибо копье пролетело так близко, что зацепило мне шею.

Из зарослей раздался рев, и оттуда выпрыгнул человек с мечом. Это был Эстен из Эрестада. Сразу было видно, что он свихнулся, ибо глаза у него были неподвижными, как у привидения, а на губах выступила пена. Орм не успел ни вытащить свой меч из ножен, ни вскочить на ноги. Он откатился в сторону и схватил сумасшедшего за ноги, так что тот упал прямо на него и вонзил свой меч Орму в бедро. Затем послышался удар и стонущий звук. И когда Орм снова поднялся с пола, он увидел Улофа Летнюю Птичку, стоявшего с мечом в руках, а у ног их лежал Эстен. Улоф ударил своего родича мечом, и Эстен был мертв.

Разбуженные шумом, к ним сбежались люди. Улоф Летняя Птичка, весь бледный, не сводил глаз с убитого.

— Я убил его своей рукой, — сказал он. — Хотя он и мой родственник. Но я ни за что не допустил бы, чтобы в моем доме напали на гостя, даже если виновный не в себе. Его копье пробило мой праздничный кувшин, и за это я убил бы кого угодно.

На полу валялись черепки от кувшина, и Улоф очень сокрушался по поводу этой потери, ибо такую ценность достать будет трудно.

Он велел своим людям унести труп к болоту и бросить его туда, пригвоздив тело ко дну острыми кольями. Иначе тот, как и все сумасшедшие, выйдет из болота и станет худшим из привидений.

Орм ушел к себе с царапиной на шее и раной на бедре. Но все это было неопасным, ибо меч наткнулся на его нож и ложку, висевшие у пояса. Так что у него хватило сил самому добраться до своего лагеря. Прощаясь с Улофом, он пожал ему руку.

— Ты потерял свой драгоценный кувшин, — сказал ему Орм, — и это плохо. Но ты приобрел себе еще одного друга, и пусть тебя это утешит. Хотел бы я тоже оказаться на твоем месте.

— Ты тоже приобрел себе друга, — сказал ему на это Улоф Летняя Птичка, — так что мы оба не остались в проигрыше.

И впредь между ними царила тесная дружба.

В последний день было решено, что до следующего тинга должен сохраняться мир между всеми землями. На том и закончился тинг у камня Крака, и многие посчитали, что похвастаться особенно нечем, так как они не видели ни одного славного поединка на этом тинге.

Брат Виллибальд отправился в лагерь жителей Веренда, чтобы отыскать там магистра и проститься с ним. Но его уже увела с собой старуха Катла. Орм хотел, чтобы Токе погостил у него, но тот должен был вернуться к своим торговым делам. И они условились, что каждый год теперь будут приезжать друг к другу и поддерживать дружеские отношения.

Все разъехались по домам. Орм ехал и радовался, что наконец-то разделался с магистром и со своим врагом Эстеном из Эрестада. Когда настало Рождество, в Овсянку приехали погостить Токе со своей андалусской женой Мирах. И все разговоры Орма с Токе составили лишь малую часть того, что было переговорено между Ильвой и Мирах.

Когда приблизилась весна, жена Раппа Торгунн родила мальчика. Рапп был очень рад этому, но когда подсчитал месяцы, то заподозрил неладное. Сроки совпадали как раз с тем днем, когда магистр читал свои молитвы над больной коленкой Торгунн. Все домочадцы нахваливали новорожденного и удивлялись сходству сына и отца. Рапп было утешился этим, но все равно не мог унять тревогу. Он во всем доверял только Орму и потому отправился к нему, чтобы попросить взглянуть на малыша и сказать, похож ли он на своего отца. Орм пришел к нему и внимательно посмотрел на мальчика. Потом он сказал: