Так что в Гёинге все оставалось по-прежнему, и христианство там не было в ходу. Священники, что пускались туда, как и прежде продавались за границу; однако иные из геингцев решили, что правильнее убивать их на месте и пора начать войну с жадными людьми из Сюннербу и Альбу, поскольку цены в Смоланде приносили им мало прибыли.

На побережье люди селились вместе, деревнями, ради пропитания и для большей безопасности; берега нередко грабили с кораблей, что огибали Сконе, — и весной, чтобы запастись дешевой свининой, и осенью, если возвращались из похода с пустыми руками. Рога оповещали в ночи о высадке чужаков и скликали на подмогу соседей; так что хорошей деревне иной раз под силу бывало даже отбить корабль-другой у неосторожных гостей и заполучить славную добычу и похваляться потом ею перед своими викингами, когда их собственные драккары возвратятся на зиму домой.

Но люди богатые и гордые, имевшие свой корабль, находили, что соседи им не к чему, и жили каждый своим домом; потому что даже когда они сами уходили в море, их хутора защищали оставленные там надежные люди. В окрестностях Куллена, сиречь Холма, таких было немало; здешние богатые бонды [2] слыли самыми заносчивыми в округе. Когда они бывали дома, то зачастую ссорились, хотя хутора их разделяло немалое расстояние; но чаще их дома не было, потому что с самого детства смотрели они за море, считая тамошние земли своим наделом, чьи жители при встрече пусть пеняют на себя.

Жил там бонд по имени Тосте, человек почтенный и отличный мореход; хоть был он уже в годах, но каждое лето уходил на своем корабле в чужие страны. У него были родичи в Лимерике, что в Ирландии, среди поселившихся там викингов, и он обыкновенно отправлялся туда торговать и помогать хёвдингу из рода Лодброка собирать дань с ирландцев и с их церквей и монастырей. Теперь в Ирландии кончились хорошие времена для норманнов, с тех пор как Мюркьяртан, конунг в Коннахте, обошел весь свой остров, обратя щит к морю; потому-то жители с той поры стали защищаться лучше и с большей охотой следовали за своими королями, так что большого труда стоило взять с них дань; и даже монастыри и церкви, которые прежде было так легко грабить, понастроили каменных башен, чтобы священники отсиживались со своими сокровищами, и не достать их там стало ни огнем, ни железом. Оттого многие из людей Тосте считали, что лучше бы отправиться в Англию или к франкам, где времена покуда добрые и где можно взять больше с меньшими хлопотами; но Тосте не хотел менять своих привычек, полагая, что слишком стар браться за неосвоенные страны.

Жена его звалась Оса и родом была из лесного края. Она была бойкая на язык и строптивого нрава, и Тосте порой говаривал, что незаметно, чтобы годы обуздали ее, как это бывает с мужчинами; однако женой она была рачительной и хозяйство вела исправно, когда Тосте отлучался. Она родила ему пятерых сыновей и трех дочерей, но удача сыновьям была невеликая. Старший погиб юношей, когда на одной свадьбе, развеселясь от пива, решил всем показать, как проедет верхом на туре; другого смыло бурей за борт в первое же его плаванье. Но худшее несчастье приключилось с четвертым, по имени Аре; как-то летом, когда ему было девятнадцать, он сделал беременными двух своих соседок, когда их мужей не было в стране, чем вызвал изрядную суматоху и немало насмешек, и к тому же ввел Тосте в большой расход, когда мужья вернулись домой. Оттого он сделался унылым и стал избегать людей и убил одного человека, чересчур потешавшегося над его проворством, и был за это выслан из страны. Говорили, будто он пристал к шведским купцам и отправился с ними на восток, чтобы не встречаться с людьми, знавшими его беды; но с тех пор слуху о нем не было. Осе привиделась во сне черная лошадь с кровью меж лопаток, и так она узнала, что сын ее мертв.

Так что у Тосте и Осы осталось лишь двое сыновей. Старшего звали Одд; он был коренастый, широкоплечий и кривоногий, сильный и суровый, осмотрительный в речах; в раннем возрасте он уже сопровождал Тосте в его поездках и хорошо умел управляться с кораблем и оружием. Дома он становился дерзким, потому что с трудом дожидался, пока минует зима; и на сей счет они сильно расходились с Осой. Одд то и дело говорил, что нынче на его вкус затхлая солонина на корабле куда лучше жаркого на суше в праздник Йоля [3] ; на что Оса отвечала, что не слышала пока, чтобы он отказался хоть от одного из предложенных ею угощений. Всякий день он спал так долго, что нередко жаловался потом ночью на бессонницу; даже когда он взял себе на солому, служившую постелью, одну из служанок, лучше, по его словам, стало ненамного. Осе мало нравилось, что сын спит со служанками: девки могут много забрать себе в голову и начнут дерзить хозяйке, лучше бы Одду поскорее жениться. Но Одд отвечал, что большой спешки с этим нет: женщины, с которыми ему приятно, живут в Ирландии, но таких к себе домой он не повезет; поскольку тогда, ему кажется, Оса и невестка выцарапают друг другу глаза. Оса злилась и спрашивала, не оттого ли Одд сидит в чужих краях, что дожидается, пока она умрет. На что Одд мог только ответить, что она вольна поступать так, как найдет правильным; он не станет давать ей советов в таком деле, но снесет все, что бы ни случилось.

Хоть и был он медлителен в речах, Оса не могла оставить за ним последнего слова и обыкновенно отвечала, что поистине горе, когда хорошие сыновья погибают, а остаются такие, без которых можно было бы и обойтись.

С Тосте Одду бывало проще; и едва наступала весна и тянуло смолой от лодочных сараев и корабельных причалов, на душе у него светлело. Иной раз он даже пробовал складывать висы [4] , хоть и не больно-то у него ладилось: что нива гагарок готова к пахоте или что кони моря скоро понесут его в страну полудня.

Но большим скальдом [5] Одд так и не прослыл, даже среди местных девиц на выданье. Видели, что не слишком он оглядывался, уходя в море.

Брат его был младшим из всех детей Тосте и материным баловнем; звали его Орм. Он быстро рос и сделался высоким и долговязым, и Оса нередко сетовала, что он такой тощий; поскольку ел он ненамного больше взрослых, она уверилась, что потеряет сынка, что он плохо ест и оттого скоро пропадет. Орм поесть любил и мало жаловался, что мать чересчур заботится о его питании, но Тосте с Оддом нередко ворчали по поводу лакомых кусков, что оставлялись младшему. В младенчестве Орму случилось раза два приболеть; с тех пор Оса не верила в его здоровье и постоянно мучилась страхами за него и худыми предчувствиями и находила у него грозные хвори, требующие лечения священным пореем, целебными заклинаниями и гретыми глиняными тарелками, тогда как самым тяжким из его недугов приключался разве что от объедения ячменной кашей со свининой.