Управление промышленностью, как его представляла Р. Люксембург, не имеет ничего общего с дирижизмом. Первые требования программы «Союза Спартака» – введение шестичасового рабочего дня и выборы производственных советов, которые должны взять производственный процесс под свой контроль. Р. Люксембург была убеждена, что социализм только тогда будет прочно держаться на своем собственном фундаменте, когда организация производства будет вверена самим рабочим.

Р. Люксембург могла оценивать только самые первые шаги социалистического строительства в СССР. Но очень скоро после ее смерти наследником ее критических оценок становится Л. Д. Троцкий. Дело не только в том, что он так же, как и Р. Люксембург, связывает успешность этого строительства в Советской России с кардинальным изменением международного положения и с мировой пролетарской революцией.

В идейных столкновениях 20-х годов внутри правящей партии он неоднократно подчеркивает, что занимает ту же самую позицию, что и Р. Люксембург. «Я утверждаю, что никогда не расходился с большевизмом больше, чем Роза Люксембург и Карл Либкнехт – в тех вопросах, в которых и они расходились с большевизмом. Пускай кто-нибудь посмеет сказать, что они были меньшевиками». [41]

Следует сказать, что изучение действительной позиции Л. Троцкого по многим вопросам революционной теории марксизма серьезно затруднено своеобразной мифологией «троцкизма», который еще в 20-годы прошлого столетия был создан в качестве идеологического жупела для внутрипартийной борьбы. Созданный тогда образ Троцкого как «демона революции» и сегодня принимается за чистую монету даже многими серьезными исследователями. Троцкий изображается как жестокий диктатор, ответственный за самые кровавые преступления большевизма, а изгнание его из рядов партии связывается, соответственно, с демократизацией и либерализацией государственной и общественной жизни в СССР. Кроме того, Троцкий преподносится как последовательный русофоб, преследовавший и искоренявший все традиционное в культуре и быте русского народа. Чего стоит, например, следующая цитата, имеющая широкое хождение в средствах массовой информации и нередко приводимая даже в работах, претендующих на статус научных исследований: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы – умеют ненавидеть все русское! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, академиков, писателей…» Разумеется, никто из тех, кто приводит эту цитату, не может указать, из какого произведения или какой речи Троцкого она взята.

Многими до сих пор разделяется и ошибочное представление, что Троцкий, будучи противником сталинского СССР, в предвоенные годы призывал к вооруженной борьбе против Советской России и даже поддерживал контакты с различными фашистскими организациями. Чтобы убедиться, что это по меньшей мере неправда, достаточно ознакомиться со статьей Троцкого «СССР в войне», [42] вывод которой заключается в том, что все левые силы должны на время позабыть о своем отрицательном отношении к тоталитарному режиму Сталина и в неизбежной войне против Германии встать на защиту СССР. Такая позиция не была уступкой политической конъюнктуре, она являлась логически закономерным следствием его учения о социальной природе советского государства как государства в своей основе рабочего, но находящегося в процессе бюрократического перерождения.

О том, что этот процесс перерождения еще не завершился, свидетельствует еще сохраняющаяся общественная собственность на средства производства и плановая система хозяйства. Явными признаками классового перерождения СССР являются широкие репрессии против коммунистической партии, бюрократизация партийного и государственного аппарата, исключающая даже те элементарные демократические завоевания, которые свойственны многим буржуазным государствам, мирный договор с фашистской Германией и многое другое. Но, несмотря на эти искажения, социально-экономические основы социализма, заложенные Октябрьской революцией, еще продолжают сохраняться, и левым силам следует защищать именно эти завоевания, а не сталинскую бюрократию. Решающее значение имеет тот факт, что сама бюрократия, согласно классической марксистской теории, не является самостоятельным классом и выполняет обслуживающие функции для того класса, который занимает господствующее положение. «В бюрократическом перерождении советского государства находят свое выражение не общие законы современного общества от капитализма к социализму, а особое, исключительное и временное преломление этих законов в условиях отсталости революционной страны и капиталистического окружения. Недостаток предметов потребления и всеобщая борьба за обладание ими порождают жандарма, который берет на себя функции распределения. Враждебное давление извне возлагает на жандарма роль защитника страны, придает ему национальный авторитет и позволяет ему грабить страну вдвое. Оба условия могущества бюрократии – отсталость страны и империалистическое окружение – имеют, однако, временный, переходный характер и должны исчезнуть с победой интернациональной революции». [43]

Именно в этом аспекте Троцким и ставится задача защиты СССР. Главная цель – победа мировой пролетарской революции. Но без победы над фашизмом эта цель не может быть достигнута. «Защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции. Защита СССР относится к международной социалистической революции, как тактическая задача – к стратегической». [44] Приоритет международной пролетарской революции настолько велик, что даже свое поражение во внутрипартийной борьбе 20-х годов Троцкий предпочитает расценивать как победу, а удержание Сталиным власти – как его поражение. «Сталин оказался, в историческом смысле, жертвой здравого смысла, то есть его недостаточности, ибо та власть, которою он обладает, служит целям, враждебным большевизму. Наоборот, марксистская доктрина позволила нам своевременно оторваться от термидорианской бюрократии и продолжать служить целям международного социализма». [45] Сохранить власть в СССР Сталин смог только ценой отказа от важнейших принципов марксистского учения, только ценой предательства пролетарской революции. «Освобождение рабочих может быть только делом самих рабочих. Нет поэтому большего преступления, чем обманывать массы, выдавать поражения за победы, друзей за врагов, подкупать вождей, фабриковать легенды, ставить фальшивые судебные процессы, – словом, делать то, что делают сталинцы. Эти средства могут служить только одной цели: продлить господство клики, уже осужденной историей. Но они не могут служить освобождению масс». [46]

Ключевая ошибка Сталина заключается в непонимании истинной природы пролетарской революции, вследствие чего и возникли абсурдные, не имеющие с точки зрения Троцкого никакого отношения к марксизму теории строительства социализма «в одной стране». Никакая революция «в одной стране» невозможна, так как национальные границы «одной страны» разрушает уже капитализм, и поэтому сам факт перехода власти к пролетарской партии в СССР никак не может означать победу социализма и поражение капитализма. Свое учение о природе пролетарской революции Троцкий называл теорией «перманентной революции». «Перманентная революция в том смысле, какой Маркс дал этому понятию, значит революция, не мирящаяся ни с одной из форм классового господства, не останавливающаяся на демократическом этапе, переходящая к социалистическим мероприятиям и к войне против внешней реакции, революция, каждый последующий этап которой заложен в предыдущем и которая может закончиться лишь с полной ликвидацией классового общества». [47] Таким образом, «перманентная революция» предполагает три взаимосвязанных аспекта: переход от буржуазно-демократической революции к социалистической; революционные преобразования в рамках одной страны, главная цель которых – обеспечить готовность данной страны к международной пролетарской революции; наконец, самый важный аспект – мировая пролетарская революция. В такой перспективе все рассуждения о преждевременности русской революции представляются Троцкому совершенно противоположными истинному положению дел. «Россия так поздно совершила свою буржуазную революцию, что оказалась вынужденной превратить ее в пролетарскую. Иначе сказать: Россия так отстала от других стран, что ей пришлось, по крайней мере в известных областях, обогнать их». [48]

Оценка опыта социалистических преобразований в СССР будет также зависеть от того, насколько успешной окажется международная революция и насколько неудачными будут попытки капитализма упрочить свое положение и завоевать новые плацдармы развития. Если такие попытки будут неудачными, если положение трудящихся масс будет ухудшаться, то мировая пролетарская революция будет закономерным выходом из кризиса, и опыт СССР, в котором еще не успеет произойти окончательное бюрократическое перерождение рабочего государства, окажется весьма важным как с точки зрения его положительных достижений, так и в отношении сталинских извращений, которые мировой пролетариат сможет адекватно оценить и предотвратить. Если же капитализм получит в свое распоряжение еще несколько десятилетий для возможного развития, «тогда жалкой пошлостью будут речи о социализме в нашей отсталой стране; тогда надо будет сказать, что мы ошиблись в оценке всей эпохи, как эпохи капиталистического загнивания; тогда Советская республика оказалась бы вторым, после Коммуны, опытом диктатуры пролетариата, более широким и плодотворным, но только опытом… Имеются ли, однако, какие-либо серьезные основания для такой решительной переоценки всей нашей эпохи и смысла Октябрьской революции, как звена международной? Нет!.. Завершая, в большей или меньшей степени, свой восстановительный период (после войны)… капиталистические страны восстанавливают, притом в несравненно более остром, чем до войны, виде, все свои старые противоречия, внутренние и международные. Это и есть основа пролетарской революции. То, что мы строим социализм, есть факт. Но не меньшим, а бульшим фактом, поскольку целое вообще больше части, является подготовка европейской и мировой революции. Часть может победить только совместно с целым». [49]

Следует подчеркнуть, что Троцкий допускал и такой пессимистический вариант мирового развития, когда капитализм не только получит в свое распоряжение несколько десятилетий для возможного развития и смягчения внутренних противоречий, но и нанесет поражение международному пролетариату, в результате чего СССР как рабочее государство погибнет. «Если бы вопреки всем вероятиям в течение нынешней войны или непосредственно после нее Октябрьская революция не нашла своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался бы везде и всюду отброшен назад, – тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и ее движущих сил. Вопрос шел бы при этом не о том, какой школьный ярлычок наклеить на СССР или на сталинскую шайку, а о том, как оценить мировую историческую перспективу ближайших десятилетий, если не столетий: вошли ли мы в эпоху социальной революции и социалистического общества или же в эпоху упадочного общества тоталитарной бюрократии?». [50] В такой ситуации вопрос о социалистической революции будет отодвинут на неопределенное время, так как при господстве тоталитарной бюрократии благоприятные условия для социалистической революции, по крайне мере, такие, как в начале XX века, уже не возникнут. Заметим, что после Второй мировой войны, несмотря на образование социалистического лагеря, пролетарские революции в развитых странах так и не произошли. Капитализм открыл новые возможности своего развития, во-первых, благодаря научно-технической революции, позволившей значительно поднять общий уровень жизни населения, во-вторых, благодаря новой социальной политике, направленной на достижение «классового мира», то есть на смягчение внутренних противоречий капиталистической формации, в-третьих, благодаря внедрению в экономический строй элементов планирования, позволивших прогнозировать острые фазы кризисов и своевременно их предотвращать.