– Товарищ Ольховская!

Одна из тех теток. Вспоминаю, как ее – Домра, или Домна Герасимовна, фамилия смешная: Брекс. «Товарищ Брекс» – не только когда читаешь, но даже когда видишь и слышишь, не сразу поймешь, это он, она или вообще оно. Голос низкий, почти мужской, лицо кирпичом, стрижка короткая, фигура квадратная, одевается – ну только по юбке и отличишь от мужика. Кажется, тоже инструктор ЦК, только КПУ, точно анкету не помню, но поверю Юрке, что ей меньше сорока, хотя на вид и впрямь не дашь. Увидев ее, так и хочется говорить канцеляризмами.

– Вы по какому вопросу?

– Товарищ Ольховская, вынуждена сказать вам, как коммунист коммунисту. Невзирая на вашу должность. Ваш внешний вид и поведение ну совершенно не соответствуют коммунистической морали! Простите, но я обязана была вам это сказать.

В первый миг я даже не нахожу, что ответить. Затем представляю – если она говорит такое мне, то что было бы с какой-нибудь девчонкой-секретаршей, посмевшей отклониться от нормы? И наконец, мысленно оглядываю себя, сравнивая с тем, что видела в фильмах потомков (знаю теперь, что такое «мини» – вот не надела бы никогда!). Закрытое платье с длинным рукавом, юбка-солнце до середины голени, ткань – светлый крепдешин в горох… что тут «не соответствует»? Ладно, сама напросилась – тем более что несколько минут есть!

– А напомните мне, товарищ Брекс, где в уставе партии сказано, что коммунистки должны выглядеть и вести себя, как монашки? И каким документом регламентируется ваш и мой внешний вид?

– Это должно быть понятно и так! – Брекс воинственно вскинула подбородок. – Если женщины буржуазно-помещичьих классов должны продаваться мужчинам, привлекая их внешне, то коммунистки в этом не нуждаются, так как их духовный мир и убеждения являются высшей ценностью для того, с кем надлежит вместе идти по жизни и бороться с трудностями. А вести себя так с посторонним мужчиной, как вы сейчас, это просто позор!

– А я понимаю линию партии как все, что идет во благо нашей Советской стране, – вкрадчиво говорю я, – и не так давно я носила военную форму. Но сказал один очень заслуженный товарищ мне и другим присутствующим: «Женщины, будьте красивыми и нарядными, поскольку это наших мужчин вдохновляет побеждать». И как я могла не исполнить указание такого человека – или мне передать ему, что вы его в моральном разложении обвиняете? И вот не пойму, а чем ваш вид, товарищ Брекс, помогает победе коммунизма? Тем, что враги, вас увидя, в обморок упадут от страха?

– Она что-то имеет против моего мужа? – говорит Лючия. – Аня, мой Юри сказал: «при любых враждебных действиях», а она ведет себя не как друг. Мне ее пристрелить?

Брекс, что-то бормоча, спасается бегством. Я и Лючия смеемся.

– Аня, я не знала, что коммунизм – это что-то вроде нашей Церкви. И что в нем тоже есть монашество. Прости меня, мадонна – дело почтенное, но лучше в старости, когда красоты уже нет.

– Пустое, Люся, – машу рукой, – эти конюшни тоже придется вычищать. Дайте лишь с текущим разобраться.

Подходит секретарь.

– Товарищ Ольховская, вас к ВЧ. Штаб округа на проводе.

Наконец-то военные проснулись! Подхожу, у аппарата скучает Кириченко. Услужливо протягивает мне трубку. Представляюсь и слышу в ответ:

– Генерал армии Ватутин. Назначен новым командующим КВО, только что прибыл. Прошу принять группу офицеров связи для оперативного взаимодействия. И объясните, что за х…ня тут творится – простите, товарищ Ольховская! Где тут бандеры, их численность, вооружение, активность – самые последние сведения?

Командующий не может прибыть один. Значит, армия все-таки пришла. Кук, стреляйся – поймаем, повесим!

Василь Кук Лемех, генерал-хорунжий УПА.

Киев, вечер 22 июня 1944 г.

Фигуры расставлены – партию можно начинать. Или отказаться?

А по ту сторону доски такие гроссмейстеры, как Сталин и Черчилль. Пусть сами они думают, что играют друг против друга. А вот у фигур иной интерес, чем быть пожертвованными ради чужой победы. И тот, чья рука ставит пешку на поле для размена – если подумать, для этой пешки такой же враг, как противник. Так можно ли сделать, чтобы проиграли оба игрока, а выиграл тот, кто на доске?

Он, Кук – белый король. Отчего белый – ну так они же начинают в этой английской партии! Ну, а Кириченко – это король черный, хотя себя воображает игроком, надутый дурак! На первый взгляд, позиция безнадежна, потому что у черных колоссальный численный перевес – и по замыслу Белого игрока, его силы должны в итоге героически погибнуть, нанеся Черному игроку максимальный урон – чтобы использовать уже в других партиях, на других досках. Вот только, к изумлению гроссмейстеров, мало того что фигуры самочинно двигаются не так, как им предписано, так еще и черные в этом подчиняются ему, белому королю! Считаете ли вы партию безнадежной – теперь?