– Отец, – ответил Ги с легким поклоном, уже поняв, что дело неладно, ибо «пришел без промедления» было высшим «комплиментом», услышанным им от родителя более чем за два года (последняя похвала касалась умения «оставаться на заднем плане» во время визита испанского посланника Рафаэля Амадора).

– У нас есть для тебя чудесное известие, – продолжал между тем лорд Дадли. При этих словах леди Гертруда еще сильнее выпрямилась. – Относительно твоего счастливого будущего.

«Ого-го», – подумал Ги. Когда говорят «счастливое будущее», всегда имеют в виду…

– Ты уже вырос и стал здоровым, красивым юношей и, гм-м, крепким жеребцом, – заявил отец. – И хотя мы, увы, не в состоянии контролировать конские фазы, это небольшое ежедневное отклонение от человеческой натуры не должно препятствовать сравнительно нормальной жизни, которую ты вполне можешь вести. А также, конечно, оно никак не влияет на права и привилегии, от рождения данные каждому представителю благородного сословия.

Ги сразу разозлило нежелание родителей называть вещи своими именами и употребить прямое выражение «лошадиное проклятие» вместо напыщенных и туманных «конских фаз», «небольшого ежедневного отклонения от человеческой натуры» и тому подобной чепухи. Но, конечно, подлинное беспокойство вызывало у него упоминание о «привилегиях, от рождения данных каждому представителю благородного сословия», потому что оно могло значить только…

– Женитьба, сын мой, – отчеканил лорд Дадли. – Женитьба на надежной, проверенной и – насколько можно об этом судить без особых изысканий – плодовитой молодой леди, превосходного рода, с не подлежащими сомнению широкими семейными связями.

Худшие предчувствия Ги его не обманули.

– Ну и ну, отец. Проверенная и плодовитая? Звучит очень романтично.

В этот момент леди Гертруда перенесла ладонь с мужнина плеча на тыльную сторону его шеи, словно желая доказать тем самым, что пылкая привязанность возможна даже в вынужденных брачных союзах.

– Мой дорогой мальчик, если предоставить это дело твоему собственному выбору, боюсь, ты никогда не женишься.

– А я думал, это давно решено и все смирились, – простодушно сказал Ги. Примерно через месяц после того, как он впервые превратился в коня, ему привелось услышать разговор матери с отцом, в котором та горестно вздыхала: мол, ни одна уважающая себя леди не захочет иметь в качестве мужа полулошадь. Отец же отвечал на это, что его шансы были бы выше, если бы он оставался жеребцом и день и ночь, вообще наплевав на человеческий облик. Тогда они с леди Гертрудой, по крайней мере, могли бы продать его и получить хоть какую-то компенсацию за свое расстройство.

После этой милой беседы Ги убежал из дома и провел ночь в амбаре.

И вот теперь – пожалуйста…

Лорд Дадли стряхнул с себя руку жены так, словно хотел избавиться от надоедливого насекомого.

– Я желаю, чтобы все мои дети вступили в достойный брак.

– Но почему? От меня вам не нужно наследников. Я второй сын, – напомнил Ги.

– Именно поэтому я потратил последние две недели на обеспечение твоего счастья…

– Вы хотите сказать, устраивали мою женитьбу на какой-то незнакомке… – вставил сын. – Покорно благодарю вас, отец, но должен отказаться.

На лбу лорда Дадли вспухла и забилась жилка, которой Ги раньше никогда не замечал.

– Я обеспечил твое счастье, позаботился о твоем будущем, выделил тебе собственные владения и капитал – все это для грядущих поколений Дадли, поэтому ты женишься и станешь отцом сына, или двоих, или семерых раньше, чем превратишься в лошадь навсегда, это понятно?

Ги отступил на шаг – отчасти для того, чтобы покинуть все расширяющуюся зону разбрызгивания слюны изо рта лорда Дадли, отчасти потому, что не думал, будто обращение в лошадиную форму навсегда ему действительно грозит. Хотя, конечно, мысль о том, чтобы обрести вечную свободу, ускакать далеко-далеко и влиться в стада диких коней Корнуолла, и все это вместо надвигающегося бракосочетания, – звучала соблазнительно. Впрочем, не то чтобы он и вправду хотел на всю жизнь остаться один. Наверное, в семейной жизни есть преимущества. Но что за муж из него выйдет? Брак собственных родителей наглядно показал ему, что там, где нет любви с самого начала, дальнейшее узнавание друг друга только усиливает взаимное чувство презрения.

Да и к тому же – какая женщина захочет выйти за него, узнав правду?

– Отец, послушайте…

– Ты женишься, или я тебя кастрирую – уж поверь, я это сделаю, – прогрохотал лорд Дадли.

– И как же зовут мою нареченную? – поинтересовался Ги.

Этот смиренный вопрос, казалось, немного успокоил герцога.

– Леди Джейн Грей.

– Леди Джейн Грей? – Ги от всей души надеялся, что ослышался. Он не бывал при дворе уже несколько лет, но о Джейн слыхал. Ее репутация шла впереди нее. Та самая девочка с книжками…

– Леди Джейн Грей. Дочь леди Фрэнсис Брэндон Грей. Двоюродной тетки короля Эдуарда.

Леди Гертруда чуть наклонилась вперед.

– Что скажешь, сынок?

Ги глубоко набрал воздуху в легкие и разом выдохнул.

– Я много чего мог бы сказать. Например, что лицо этой леди мало кому знакомо по той простой причине, что оно вечно закрыто книгой.

– Раньше ты никогда не возражал против образования и учености в дамах, – заметила мать.

– Я и сейчас не имею ничего против них. Но что, если она просто использует «Второй том политической истории Англии» для того, чтобы скрыть какое-нибудь отвратительное уродство на лице?