Гитлер: У тебя, Йозеф, всегда была хорошая память. Больше никто не помнит? (Молчание). Тогда я вам напомню, господа. (Постепенно вновь распаляясь). Это тот человек, которому вы, Мартин, предложили возглавить нашу парторганизацию в Японии. Это тот человек, которого вы, Йозеф, особо привечали и отмечали. Это тот человек, секретные депеши которого вы, Иоахим, читали под псевдонимом нашего посла в Токио. Да-да, под псевдонимом, ибо все важнейшие телеграммы и справки писал за Отта Рихард Зорге. Наконец, это тот человек, Генрих, которого постоянно питал сверхсекретной информацией шеф гестапо в Токио! (Падает в кресло, прикрыв глаза рукой. Ледяное молчание. После долгой паузы Гитлер берет со стола несколько скрепленных листов, бесстрастно говорит) Сегодня я получил конфиденциальную записку от японского посла. В Японии раскрыта разведывательная шпионская организация. Она имела широчайшие контакты - от императорской семьи и членов кабинета, высшего генералитета и генштаба, промышленников и банкиров до клерков и солдат. Эта организация не только получала секретнейшие документы и сведения о Третьем рейхе через наше посольство и, разумеется, от японцев - о Японии, но и действенно влияла на всю политику японской империи. Руководил этой организацией Рихард Зорге и работала она... (пауза) на русских, на большевистскую Россию, на Сталина!

Пауза. Гитлер подходит к каждому, сидящему за столом, заглядывает в глаза.

Гитлер (тихо, обреченно): Как, я вас спрашиваю - как могло такое случиться, чтобы какой-то полукровка, немец с половиной русской крови, родившийся в России, видный активист Коммунистической партии Германии, обвел вокруг пальца все наши ведомства и службы?

Гиммлер (встает, бледный, дрожащий): Я вспомнил, мой фюрер. В свое время адмирал Канарис и генерал Шелленберг высказывали свои подозрения по поводу этого человека. Тогда по их сигналам работало управление Кальтенбрунера. Не было найдено достаточно необходимых доказательств.

Гитлер: Вот именно потому, что тогда не было, как вы выражаетесь, найдено достаточно необходимых доказательств, Япония повернула не против России, а совсем в другую сторону - против Америки, Сталин снял войска с Дальнего Востоке и мы, мы с вами имеем первое крупное русское наступление.

Безвестный полукровка меняет курс мировой истории, господа!

Сцена четырнадцатая

Тюрьма Сугамо. Камера - узкий бетонный мешок, под потолком оконце. На циновке в тюремной одежде сидит Зорге. Задумчиво смотрит на стену, на которой отмечает дни заключения. Из стены ему является образ Кати. Она опускается перед ним на колени.

Зорге: Катюша, тебе не место в этом аду.

Катя: Ика, мое место рядом с тобой, куда бы ни занесла тебя твоя судьба, это - моя судьба.

Зорге: Как я люблю твое прекрасное лицо! Мы так давно не виделись. Я устал, безумно устал от этой разлуки.

Катя: Недавно я ездила на место нашего с тобой последнего пикника.

Зорге: Боже, как давно это было! И как прекрасно! Ты знаешь, в этой зловонной дыре, где по рукам, груди, голове носятся черные стаи блох, я вдруг явственно ощущаю изумительный запах твоего тела, я чувствую бархат твоей кожи, чувствую как ты целуешь мой лоб, губы, щеки. Я тоже все-все помню.

Катя: Любимый, как я бывала счастлива, получая от тебя весточки. Твои письма я помню все наизусть, все до последней строчки. И твои стихи.

Зорге: Разлучисто-карие глаза,

Холмики груди - их Гойя рисовал.

Ты прости, что раньше не сказал

Я тебе заветные слова.

О любви, о верности, о той

Песне, что слагают барды по ночам.

Хризантемой - белою мечтой

Я кладу её к твоим ногам.

Золотое солнышко, светлое и теплое,

Половинка - та, которую искал я целый век.

Все мои невзгоды, боли, горести растоплены,

Как апрельский, как последний предпасхальный снег...

Конвоир: Заключенный, на допрос.

Затемнение. Свет. Та же камера, Зорге и Катя.

Катя (сквозь слезы, прикасаясь руками к его лбу, груди): Тебя пытают, любимый! Господи, как бы я хотела взять на себя твою боль и страдания.

Зорге: Милая, я сильный, я вынесу любые пытки. Моя главная боль в другом - я ничем не могу помочь товарищам. Они верили в меня и я не спас их, не сумел увести от провала и ареста.

Катя: Нет, нет. Ты не виноват. Вы все - рисковали, и твои друзья знали, на что они шли, и все они настоящие. Они вынесут все. Ты, Рихард, пример для них. Ты, любимый мой, бесконечно любимый.

Зорге: Когда вернешься домой, поклонись Москве, Красной Площади, Охотному ряду.

Катя: Я видела девушку Исии Ханако. Она хорошая. И я благодарна ей. Она скрасила твои нелегкие дни.

Зорге: Исии знала о тебе, Кэт. Перед тобой, перед своей совестью я чист. Ты - единственная любовь моя. Родная моя.

Затемнение. Свет. Та же камера. Катя в стороне, её никто, кроме Зорге, не видит. Она тихо плачет.

Входят начальник тюрьмы, тюремный капеллан, палачи.

Начальник тюрьмы (улыбаясь широко): Сегодня 7 ноября - ваш праздник. Надеюсь, вы примете смерть спокойно. (Трогает многозначительно шею, глядя на палачей. Те смеются. Презрительный взгляд Зорге, который одет в темный выходной костюм, безукоризненно белую сорочку с галстуком, прерывает их смех). Имеете ли что-либо добавить к завещанию?