Я всегда хотел доставить ему удовольствие. Я всегда старался ему помочь воплотить его замыслы, те картины, которые были у него в голове. Я старался сделать всё возможное для этого. И всегда переживал, что можно было сделать ещё больше. Я чувствовал его внутреннее одиночество. Мне так хотелось помочь тому внутреннему ребёнку, который жил в этом великом человеке».

Сато рассказывает, как любил ВРБ бродить по громадным японским супермаркетам. Однажды купил пиджак, а на следующий день пиджак ему разонравился. Они пошли в магазин, а Романыч засмущался. Он попросил Сато взять на себя процесс обмена пиджака. Ему было неловко перед продавщицей за своё неверно принятое решение. «И я, который его любил больше чем отца, увидел в нем маленького мальчика, который настолько мне доверял, что попросил о помощи в таком незначительном для взрослого человека деле. Такой великий человек и такой ребёнок одновременно».

Сато-сан, спасибо вам за ваши слова. Наша любовь к Валерию Романовичу не знает границ, ни языковых, ни государственных, ни временных.

Мне всегда казалось, что есть какой-то особый секрет в интересе японских зрителей к театру ВРБ. Что есть какие-то особые японские струны, которые ему удавалось задевать. Оказалось, всё проще. Струны всё те же, что в душе у любого человека, вне зависимости от национальности.

АНАТОЛИЙ ИВАНОВ

Толя был другом Валерия Романовича. Сам он себя так не называет. Но если друг – это тот, кого ты впускаешь в свою душу даже тогда, когда у тебя ни на что нет сил, то в данном случае это самое правильное слово.

Мы говорили с Толей о ВРБ по интернету. Он сидел у себя на кухне в Волжском. Зажёг свечи у икон, которыми обвешена кухня. Пил кофе и курил. Потом перекрестился и начал говорить. Когда он заплакал, я думала: у меня сердце остановится. А теперь вот думаю, счастлив тот мужчина, который умеет плакать.

Толя ходил вокруг да около, рассказывал мне про свою жизнь в Волжском, про своих удивительных местных друзей. А потом вдруг запел Аллу Пугачёву: «Три счастливых дня было у меня, было у меня с тобой, я их не ждала, я их не звала, были мне они даны судьбой…»

В последний раз они виделись в Нижнем Новгороде. Романыч ставил там «Укрощение строптивой». Толя ему позвонил и сказал, что хочет приехать посмотреть, как работает Мастер. ВРБ его послал куда подальше. А Толе так хотелось его повидать, что он стал придумывать разные доводы. Последний довод взял с потолка: «А вдруг это в последний раз, все под Богом ходим». У него не было никаких предчувствий, он понятия не имел, что это был за потолок. А Романыч вдруг согласился. И Толя приехал в Нижний, на премьеру «Укрощения» и на день рожденья ВРБ. И провёл с ним три дня.

Они ходили по местным кафе и ресторанам, они веселились и смеялись. В какой-то момент в каком-то торговом центре они оказались в лифте с незнакомой женщиной. Женщина принялась рассматривать ботинки Романыча, потом медленно стала поднимать глаза, изучила его спортивные штаны, рубашку, крест на груди, уперлась в глаза, а Романыч ей говорит: «Вот как-то так». Женщина засмущалась и отвернулась. А фраза эта стала фразой дня. Они с Толей потом повторяли её на все лады, по самым разным поводам. Даже рассказывая мне об этом, Толя засмеялся. А потом опять закурил.

Толя понятия не имел о том, что приехал прощаться. Он приехал учиться режиссёрскому мастерству. Он уже много лет назад ушёл из театра на Юго-Западе и бросил Москву. Перед тем как уехать, он приходил к ВРБ. Сказал, что хочет перевернуть свою жизнь. В его родном городе Волжском есть возможность из старого кинотеатра сделать театр. И он хочет это сделать. ВРБ ответил: «Сумасшедшим везде дорога» и отпустил. За эти годы Толя поставил в своём театре много спектаклей. Сам став режиссёром, он стал по-другому смотреть на театральное дело, на актёров, на роль режиссёра в процессе создания спектакля. Про свою актёрскую ипостась Толя рассказывает с беспредельной иронией. Говорит, если Романыча не было в зале, всегда играл процентов на 60 от возможного. Стоило узнать, что ВРБ в зале – выдавал 120 процентов энергетики. Став режиссёром, он приехал к Романычу на курсы повышения квалификации.

Новгородский театр обеспечил Валерия Романовича двухкомнатной квартирой: спальня и кабинет. ВРБ поселил Толю в кабинете на те три дня. Толя посидел на репетициях «Укрощения», потом на кухне за ужином всё приставал с расспросами: «Романыч, как ты это делаешь?» ВРБ, как и ожидалось, послал его подальше. Среди ночи Толя проснулся, зажёг ночник, и прокрался посмотреть, что лежит у Романыча на столе. Это была пьеса «Зоофеллини». Романыч сочинял партитуру. При этом он выпускал Шекспира параллельно. Вот как-то так. Чтобы научиться у Мастера, не надо спрашивать, надо наблюдать.

Там, в Нижнем, ВРБ не пошёл на генеральный прогон своего «Укрощения», и на премьеру не пошёл. У него уже не было на это сил. Не было сил на то, чтобы что-то доделывать. Он сидел на кухне с Толей и жаловался ему на жизнь. Так тоже бывает, когда нет сил. Сил оставалось всего на несколько месяцев жизни.

В последний день в нижегородском театре был банкет в честь дня рождения Валерия Романовича. Это было 26 августа. После банкета они сели в машину, водитель должен был отвезти ВРБ домой, а потом Толю на вокзал к ночному поезду. Толя вышел из машины помочь шефу донести многочисленные цветы до квартиры. Когда он попрощался с Романычем и вышел на улицу, машины не было. А заодно и его чемодана с сумкой. Толя в отчаянии стал звонить Романычу. Тот уже отключил телефон. Номер квартиры, в которой Толя провел три счастливых дня, он не запомнил. Стал бросать камушки шефу в окно. ВРБ выглянул, позвонил театральному администратору, водителя нашли, он просто недопонял, что ему дальше ехать надо. ВРБ спустился, и они ещё раз обнялись на прощание. Приехала машина, погнали на вокзал что есть духу. Толя, как в кино, запрыгнул в тронувшийся поезд, к несказанному удивлению проводницы.