Шрифт:
Управитель хором, старый евнух Иоаким, как увидел её, испуганно отпрянул в сторону, побежал куда-то, в доме поднялась суматоха, всполошно застучали ставни на окнах.
Княгиня, не раздеваясь, быстрым шагом вошла в гридницу. Навстречу ей поднялась толстомордая белотелая молодая баба в цветастом саяне [77] , с золотой гривной на шее. Эта чудинка, как слышала Гертруда, была у Изяслава любимой наложницей. Несколько других рабынь испуганно жались к дверям.
«Сколько их тут? – Гертруда пересчитала в уме. – Десятка три с лихвой наберётся. И чаши серебряные небрежно по полу раскиданы, и блюда дорогие видны в незакрытом ларе, и ковёр хорезмийский через всю стену. Верно, и после Изяславовой кончины пировали тут, и не раз. Что им! Иоакима подкупили да и пошли блудодействовать с ратными! Эх, Изяслав, Изяслав! И здесь тебя обманули!»
77
Саян – разновидность сарафана.
– Раздевайся! Живо! – грозно приказала Гертруда чудинке.
Та глумливо заулыбалась, хотела, видно, заспорить, и тогда княгиня, вне себя от гнева, захлестала её по румяным щекам, разорвала саян на груди, вцепилась в волосы.
– Дрянь! Дрянь! – Она повалила блудницу на пол и в остервенении пинала ногами полное похотливое тело. Чудинка визжала, уворачивалась.
Утолив первый гнев, Гертруда отступила. Гридни по её приказу сорвали с рабыни одежды и драгоценности и выволокли её, визжащую от ужаса, во двор.
– Всем, всем наготу свою яви! – кричала в исступлении Гертруда.
Глядя на эту голую развращённую бабу, которая даже сейчас над ней, княгиней, хотела насмеяться, вдруг подумала она, что вот из-за таких, собственно, и был Изяслав никудышным мужем и правителем. Всю жизнь удовлетворял бабьи прихоти и похоти, во всём уступал, всем и всему покорялся.
Она не выдержала снова, ударила блудницу в её высокую бесстыжую грудь и била бы ещё и ещё, но бросила невзначай взгляд на кучи соломы в саду у ограды.
«Сжечь, сжечь этот вертеп вонючий!» – Она велела запереть все двери и ставни, с четырёх сторон обложила хоромы соломой, сама зажгла лучину, с хищным удовлетворением следила, как разгорается пламя.
…Святополк, которого спозаранку предупредил евнух от Иоакима, примчался в Берестово вихрем.
«Что ты за женщина, мать! И тут поперёк пути встала!» – в ярости кусал он губы.
Только намедни он уговорился с Иоанном Козарином, сыном купца Захарии, о продаже Изяславовых наложниц. Козарин обещал баснословную сумму серебра – ведь среди рабынь более десятка были девственны. Да и иных красавиц можно было выгодно продать на невольничьих рынках. Святополк ещё спросил, кто покупатель живого товара, на что Иоанн с улыбкой ответил: «Ты удивишься, князь. Мустансир, египетский халиф. Ему и его приближённым нужны рабыни для пополнения гаремов».
«Но до Египта путь далёкий и многотрудный. Вы подвергаете себя большому риску!» – изумился князь.
«Наши дороги давно налажены», – скромно опустив взор долу и засунув ладони в рукава цветастого халата, пояснил ему Козарин.
И вот когда уже почти всё было готово, когда они ударили по рукам, мать по злонравию своему всё может испортить!
…Святополк вырвал из руки Гертруды горящий факел, в бешенстве стал топтать ногами огненные языки пламени.
– И ты такой, как твой отец! – вопила Гертруда. – Что, похоть одолела?!
«И что она понимает, дура! Дура!» – Весь в дыму, Святополк вместе со своими людьми тушил пламя водой из вёдер. В конце концов хоромы удалось спасти, рабынь вывели во двор. Прискакал Иоанн, запыхавшийся, с трясущимися руками; удовлетворённо кивнул, увидев свой товар в целости и сохранности.
Гертруда хрипела, брызгала слюной, билась в истерике. Уже теряющую сознание, её отнесли в возок.
– Отвезите княгиню на Новгородское подворье! Уложите в постель. Княгиня больна! – приказал Святополк челядинцам.
Сам он, весь чёрный от копоти, ворвался в горницу. Воровато озираясь, засунул за пазуху поливное круглое блюдо восточной работы. Подумав, спрятал в рукав чашу с драгоценным камнем – не досталась бы под шумок кому другому. Воротившись во двор, подскочил к какой-то черноволосой девке, велел снять из ушей серьги с самоцветами, бросил их в калиту. Мрачно, исподлобья оглядел стенающих рабынь. Да, хороши, даже когда растрёпаны и унижены. Отец знал толк в наложницах.
– Иванко! – окликнул он Козарина. – Сребро нынче же ко мне на подворье привезёшь. И забирай этих блудниц. Хоть в Египет, хоть в Кордову, хоть на край света их отправляй! Только я чтоб их боле здесь не видел!
– Сделаем, князь. – Иоанн с лукавой улыбкой поклонился Святополку в пояс.
Глава 11. Одна семья
У Гертруды разболелась голова. На Новгородском подворье в Киеве было не тихо, то и дело до ушей её доносились голоса и топот ног. По покоям сновали бояре, дворня, гонцы, какие-то владычные люди в монашеских одеяниях, и едва не каждый нёс с собой весть, искал ответа или ждал приказаний.
Гертруда зло оттолкнула непроворую девку, легла, положив на лоб влажную тряпицу. Девка угодливо укрыла её медвежьей полостью, задёрнула окно пёстрой занавеской.