Все наши с Сашей друзья и знакомые восприняли мой приезд как приятную неожиданность. В один голос говорят, что я не изменилась, всё такая же красивая. Бальзам на мою истерзанную душу! Я так рада окунуться в прошлое! Уже съездила в Научный, встретилась с Сашиными сотрудниками, у которых когда-то были в гостях, с соседкой по первой квартире. В посёлке много внешних изменений, там построили настоящую школу и два новых дома, а вот атмосфера осталась прежней. Те же склоки, подсиживания, перемывание костей, подхалимаж – всё осталось. Люди смирились, ведь квартиры по-прежнему у них ведомственные. Я отчётливо поняла, что возвратиться я бы сюда не хотела! Детей, конечно, я не узнала, все сверстники Егора и Алёнки тоже стали угловатыми подростками. Я зашла в бывшую амбулаторию и попросила по дружбе сделать мне курортную карту. Не отказали. Так что дня через два поеду на курорт. Поеду опять с тяжёлым сердцем. В первый день я заказала переговоры с мужем, и он сообщил, что с Егором он крупно поссорился и не разговаривает. Алёнка соскучилась и ждёт маму. Нина Даниловна телеграмму, что она добралась до дому, не дала, а к тому же оставила в тумбочке деньги за билет. Мол, от нас ей ничего не нужно! Как же всё достало! Я сказала мужу, чтобы не давил на жалость, мне нужно подлечиться, иначе я загремлю в психушку с такими проблемами.

Егорка получил мои письма, которые я писала ещё в Солнечногорске. Он нехотя их прочёл, и сказал Саше, что мать опять со своими нотациями. Ладно, пусть так. Всё равно буду писать, ведь вода и камень точит. Алёнушке тоже напишу, попрошу прощения, что уехала, и постараюсь объяснить, что мама дома нужна здоровая.

Зашла я в Зеленодольске к своей «приёмной маме» – тёте Оле. Она постарела, но глаза всё те же, излучают доброту и особый свет. Она встретила меня с объятиями, посадила, угостила и внимательно выслушала. Мой рассказ о свекрови вызвал у неё негодование – как можно матери поступать так со своим сыном? Она осудила Нину Даниловну и попросила меня не расстраиваться по этому поводу. Хорошо, что я сама уже отпустила мысли о свекрови, никакой злости и ненависти не чувствую, снова мне её жалко – человек уже пожилой, со своими привычками, мыслями, устоявшимися взглядами на всё. Зачем на неё обижаться? Только себя разрушать? Конечно, до её приезда я надеялась, что она как-то оценит мои старания, моё невмешательство в её стремлении подкупить внуков, мои порывы найти ей жильё – всё оказалось напрасно! Нет, не буду больше о ней. Пусть живёт счастливо, но без меня. Сейчас вопрос вопросов – как наладить взаимопонимание с сыном? Как не потерять его? Как достучаться до глубин его сердца, которое ожесточается всё больше и больше? Будет ли толк от моей поездки?»

Почти перед самым отъездом в Пятигорск я случайно встретилась с Аланом. На его лице – испуг, радость и печаль одновременно! Так не бывает? Бывает. Он не удержался и обнял меня:

– Маша! Машенька! Какими судьбами? – потом отстранился, посмотрел внимательно. – А ты не изменилась! Всё те же каштановые волосы, те же глаза, но очень грустные. У тебя что-то случилось?

От его участливого голоса на душе стало теплее, но захотелось плакать.

– Алан, а у тебя есть время поговорить?

– Конечно! Я как раз в школу иду, нужно подготовиться к лабораторным работам, пойдём со мной, там и поговорим.

– А в школе сейчас много знакомых? Мне ни с кем не хочется встречаться.

– Нет, Маша, там только сторож. Ты же знаешь, что женщины после работы скорее домой бегут, у всех семьи, дети…

– А у тебя второй ребёнок появился? Ты же так хотел наследника!

– Нет, не появился. Всевышний нам с Мирой детей больше не дал, – с грустью ответил Алан.

Мы вошли в школу. Капитального ремонта со дня моего увольнения тут так и не было, стены всё также покрашены до половины в зелёный цвет масляной краской, а верх – побелкой. В коридоре в рекреации на самом видном месте до сих пор красуется плакат: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» В лабораторке у Алана тоже ничего не изменилось, разве что появился уголок с маленьким столиком, где стоял электрический чайник.

– Да, будто и десяти лет не прошло! – я выглянула во двор. – И вид всё такой же.

– А что должно поменяться? На образование денег не дают, зарплаты маленькие, все стараются больше набрать часов. К вечеру с ног все валятся. Ты же помнишь, как тяжело было шесть уроков простоять у доски?

– Конечно, помню. Давно это было…

– Так, что-то мы не о том, снимай дублёнку, я сейчас чай поставлю и поговорим. Не нравятся мне твои грустные глаза!

Мы проговорили с Аланом часа два. Он внимательно выслушал историю со свекровью, посочувствовал, что у нас нет взаимопонимания с сыном, а также пожалел Алёнку.

– Не понимаю, Маша, как муж тебя в таком состоянии отпустил?

– Алан, я тебе самое главное не сказала – я просто уехала тайно от всех. Да, не смотри на меня своими большими карими глазами! Наверное, так нужно было. Хотя понимаю, что от проблем сына и семьи никуда не скроешься…

– Что, мой талисман не справился с задачей? Не сделал вашу семью счастливой?

– А ты верил в его силу? Ты знаешь, должна тебе признаться, его Алёнка уронила, он раскололся на две части, цветок отдельно, а стебель с листиками тоже… У меня тогда что-то ёкнуло – не к добру! И правда, как-то после этого беды посыпались одна за одной… – тут я не выдержала и заплакала.

– Машенька, девочка моя, не плачь! – Алан вынул носовой платок и начал вытирать мне слёзы. – Как бы мне хотелось, чтобы ты была счастлива! Не знаю, чем я могу помочь… Знаешь, что? Я тут от скуки занялся чеканкой и по памяти сделал твой портрет в шлеме. Мне всегда казалось, что ты в прошлой жизни была воительница. Наверное, сходство не стопроцентное, но я делал его в надежде, что всё же встречусь с тобой когда-нибудь и подарю его тебе. Он медный, не разобьётся! Пусть она, воительница, в шлеме и доспехах, защитит тебя от бед!

– Спасибо тебе, Алан! И выслушал, и чаем напоил, и подарок, оказывается, приготовил. А что посоветуешь с сыном делать? У тебя такой большой педагогический опыт!

– Маша, а ты разве не знаешь статистику, что почти у всех педагогов со своими детьми нет согласия? Мы в школе выкладываемся по полной, а дома хотим отдохнуть. Дети предоставлены сами себе.

– У тебя с Кариной тоже проблемы? Она ведь младше Алёнки, не должны ещё быть.

– Нет, с Кариной всё хорошо. Мира дома сидит, бабушки, как и раньше, души в ней не чают. Так что всё хорошо. А с сыном – попробуй стать на его место! Задай себе вопросы и честно ответь на них. Например, есть ли у него основания считать тебя добрым и отзывчивым человеком? Нравится ли ему, как ты с ним разговариваешь? Если ты при разговоре чувствуешь обиду и злость, что он чувствует по отношению к тебе? Каких тем ты избегаешь в разговоре с ним? Хотела бы ты, чтобы тебя в его возрасте воспитывали так же? Чувствует ли он себя в семье одиноким и непонятым? И, наконец, чувствует ли он, что ты сильно любишь его?