Шрифт:
– Уже проверили. Нет никаких данных, подтверждающих твою версию. Зато масса улик указывает на Фабия…
– Дело уже расследовали?
– Нет. Сенатор Фабий Максим попросил все остановить. Поскольку его сын готов удалиться на Петру. То есть фактически в добровольное изгнание. Теперь наследником сенатора Фабия станет не сын, а племянник. Ты, я думаю, понимаешь, что для сенатора это означает.
– И ты согласился?
– Неприятно, что дело бросает тень на Лери. Я не хочу его раздувать.
– Странно, что защитная стена не помогла, – заметил Марк.
– Она и не могла помочь. Фабий знал код доступа. Стену уже убрали. Дорогая и никчемная затея вигилов. Через стену слишком многие имели возможность пройти. Давно известно, что самый лучший охранник – человек.
«Точно. А ведь Друз совершил настоящий подвиг, – мысленно усмехнулся Марк. – Сжег всех наемных убийц одной гранатой. Потом вызвал вигилов. Этому парню надо поставить памятник. А лучше – помочь получить в качестве приза Лери».
– Кстати, как поживает Друз?
– Идет на поправку. Сегодня уже явился в гости к Лери. Я не препятствую. Теперь. – Старик многозначительно усмехнулся.
– Думаю, патриции делают большую ошибку, не допуская плебеев в свои ряды.
– Марк… – старик покачал головой. – Ты только-только прибыл на Лаций и уже делаешь далеко идущие выводы.
– Зато я помню, что было здесь двадцать лет назад. И тридцать, и сорок – тоже. Год от года ничего не меняется. Патриции слишком упрямы. Будь у плебеев шанс получить патрицианство за заслуги, они бы не стали конфликтовать с вами. То есть с нами… Извини, не знаю, могу ли я уже говорить это «нас».
– За заслуги нельзя включить генетическую память.
– Но можно выдать патрицианку замуж за плебея. А мы лишаем наших дочерей памяти…
Старик нахмурился, сплел в замок тонкие пальцы:
– Отчего, Марк, тебя так волнует судьба плебеев?
– На Колеснице ни один раб не мог получить свободы. Но там покой колесничих берегли управляющие чипы в ошейниках. У плебеев нет управляющих чипов, значит, нужно придумать что-то другое…
Кажется, старому Корвину не очень нравилось то, что говорит внук.
– Спесь еще никому не помогала удержать власть. – Марк и сам удивился, откуда у него столько дерзости. Впрочем… Почему бы ему не быть смелым? Когда раб утрачивает страх, он утрачивает весь страх без остатка.
А сенатор и не собирался гневаться. Напротив, он улыбнулся:
– Из тебя получится прекрасный глава рода, малыш.
– Я готов в любое время, когда тебе понадобится, явиться на церемонию, – сказал Марк.
– Можно завтра… пожалуй… – сенатор похлопал внука по плечу.
– Кстати, ты не знаешь, где Флакк? Я просил его выполнить одну мою просьбу.
– Он уехал куда-то.
Значит, Флакк отправился на Психею. Будем надеяться, что в этот раз трибун будет осмотрительнее, и Корнелии не сядут ему на хвост. Впрочем, возможно, на Психею отправился кто-то другой… Не Марку учить космического легионера, как заметать следы.
– Что-нибудь хочешь, мой мальчик?
– Конфет.
– Ты сладкоежка? – Старик улыбнулся.
– Тех, что жует Лери.
– А, мнемосинки! – Дед вытащил из кармана пакетик. – Уж не знаю, кто их так назвал. А конфетки вкусные. Я их тоже люблю.
Марк схватил конфеты. Наконец-то! А то его дети унаследуют от отца воспоминания по полной программе: и туалет, и сцены пыток, и не слишком эстетичные медицинские процедуры. Теперь, отправляясь в латрину [8] , можно бросить в рот одну из мнемосинок – и все в порядке…
Друз сидел на открытой террасе, подперев голову руками. Перед ним было черное пространство – вместо прекрасного сада «Итаки». Воняло мерзко.
– Как ты? – спросил Марк, подходя.
8
Латрина – уборная
Друз выставил ногу, вокруг которой был обернут пластиковый цилиндр – переносная регенерационная камера.
– Неплохо. Только ходить еще трудно. Нога сильно пострадала. Регенерация кожи идет медленно.
– Ты молодец. Но если бы вы, ребята, не сняли камеру наблюдения, не пришлось бы жертвовать конечностью, – заметил Марк.
– Иногда мне удается исправить собственные ошибки… Не многие могут этим похвастаться.
Друз замолчал. Марк напрягся. Он уже знал, какой вопрос сейчас услышит.