– А заодно организуем и призы, – развивает мысль Паша. – В каждую сотню по гайке, кому попадет на зуб, тому воблу.

– Как бы того, не подавились, – с сомнением косится на него заместитель. – Ты уж согласуй это с доктором.

– Обязательно, – соглашается помощник, – ну, так я пошел? Озадачу интенданта.

Заместитель солидно кивает, мы остаемся одни и я ложу ему на стол бумажку.

– Это что? – разворачивает он ее и близоруко щурит глаза.

– Да так, вроде частушек, почитайте.

– твою мать, так это ж махровая антисоветчина! – наливается он краской. – Откуда?

– Мичмана после вахты поют, в семнадцатой каюте.

– Ну, я им курвам покажу, – шипит зам. – Получают как министры и такое блядство.

Чуть позже я иду назад, с бутылкой минералки для дока и представляю, как он обрадуется.

– О, боржом! – экспрессивно восклицает Саня, изымает у меня бутылку и бережно водружает на стол. – Шас заморозим и вечером дерябнем, – потирает руки.

Я замечаю на кушетке россыпь никелированных гаечек, беру одну и с интересом рассматриваю.

– Тут заходил Паша Малько, – кивает на нее Саня, – ты в курсе, что они задумали?

– Ага, – киваю я, – в курсе.

– Что ж, психологически все верно, я лично «за». Щас продезинфицирую гайки и завтра приступим к апробации.

– А если кто подавится или проглотит, тогда чего?

– Вырежу, – решительно говорит док, и я ему верю.

Саня по специальности хирург и страдает патологической страстью ко всякого рода операциям. С год назад он удачно вырезал в море аппендикс боцману, виртуозно вскрывает скальпелем панариции и фурункулы и всегда активно ищет, на ком бы еще попрактиковаться.

– Ладно, я пошутил, – угадав мои мысли, ухмыляется док. – Если что, они выйдут сами, потому как мелкие.

После этого он извлекает из шкафа объемную зеленоватую бутыль с намалеванным на наклейке черепом с костями и надписью «spiritus us т», отливает немного в мензурку и ссыпает туда гайки.

Порядок, – бормочет он, затыкает мензурку пробкой, затем убирает бутыль, натягивает на себя куртку, с надписью «начальник медслужбы» на боевом номере и, прихватив мензурку и наш боржом, насвистывая, выходит из амбулатории.

Спустя минуту чмокает дверь и в проеме возникает КГДУ-1, капитан-лейтенант Вася Белякин.

– Привет, Валер, ну и парилка, а где наш эскулап? – кивает на пустое кресло.

– Ушел к интенданту.

– Вечно болтается по лодке, хрен его поймаешь, – недовольно брюзжит Вася.

– А что нужен?

– Ну да, хотел после вахты позагорать.

– Так в чем вопрос, давай, – киваю я на стоящий в углу кварцеватель.

Саня переступает высокий комингс, стаскивает с себя всю одежду и, увенчав лицо защитными очками, укладывается под аппаратом на кушетку.

Я щелкаю включателем, помещение наполняется синим светом и в воздухе чувствуется характерный запах.

– Озон расщепляется, лепота – сладко зевает Вася, забрасывает руки за голову.

– Ты ж смотри, не больше десяти минут, а то сгоришь, – киваю я на висящий над столом хронометр и перебираюсь в изолятор.

– А представляешь, Валер, вот вернемся мы из автономки, сдадим лодку и двинем всем экипажем в санаторий, в Крым, – мечтательно говорит Белякин. – А там красота, синее море, пальмы и все такое. Я надену белую форму, прицеплю кортик и вечером на набережную. Закадрю самую красивую телку и в кабак. Она конечно спросит, откуда у тебя такой загар? А я – да так, отдыхал на Бермудах детка. Представляешь?

– Ага, отвечаю я, – усаживаясь на койку, – представляю.

– Ну а потом…, – бормочет Вася и издает могучий храп.

Я тоже зеваю, приваливаюсь к переборке и начинаю клевать носом.

Мне грезится Крым, пальмы и жующие траву телки.

– А-а-а! – нарушает тишину душераздирающий вопль, я вскакиваю, врезаюсь башкой в верхний кронштейн и впрыгиваю в амбулаторию.

В ее слепящем мареве, носится орущий Вася издавая запах пригоревшего бифштекса.

Я вырубаю кварцеватель и на мгновение слепну.

Потом откуда-то возникает док, амбулатория сотрясается от матов и в его руках извивается очередной желанный пациент.

Стонущему Васе дается чарка спирту, пострадавший укладывается на кушетку и густо намазывается какой-то маслянистой гадостью.

Не ной! – сдергивает у него с глаз очки Саня, и мы заходимся в гомерическом хохоте.

Под ними два пятна незагоревшей кожи и Вася напоминает гуманоида.

– Красавец! – довольно чмокает губами док, – давай топай в каюту, завтра будем делать операцию.