Вульф проигнорировал эту мысль, глядя на де Сантиса и раскинув руки.

– Ты даже не заставишь какого-нибудь придурка обыскать меня?

– Конечно, нет. Это было бы не очень вежливо с моей стороны, не так ли, Вульф? Особенно после того, как ты был частью нашего дома в течение стольких лет, - улыбка, искривившая его рот, исчезла.
– С другой стороны, похищение моей дочери было не очень вежливо с твоей стороны.

– В первый раз это было определенно похищение, - поправил Вульф.
– Но во второй раз она пошла со мной сама, - он бросил на нее быстрый взгляд.
– Разве не так, детка?

Она пристально смотрела на него, и он вдруг почувствовал напряжение в ее теле, как будто готовясь к нападению.

Имеет смысл. Поскольку он был здесь, и она знала, что он намеревался сделать. Но... она рассказала об этом отцу?

– Да, Вульф, - пробормотал Чезаре, словно прочитав его мысли.
– Она мне сказала. Как ты думаешь, кто дал нам знать, где найти тебя и твою очаровательную яхту?

Что-то острое пронзило его насквозь.

Она обещала ему, что не свяжется с отцом, пока не найдет необходимые доказательства того, что он не убивал Ноя. Необходимость в этих доказательствах отпала после того, что случилось с обнаружением свидетельства о смерти его матери, но она все равно дала ему это обещание.

Он пристально посмотрел на нее, зная, что Чезаре, скорее всего, сказал это только для того, чтобы вызвать реакцию, и все же не мог ничего с собой поделать.

Оливия даже не вздрогнула.

– Я предупредила его, что ты придешь за ним, - тихо сказала она.
– Я не сказал ему, где мы находимся.

Может, она и не сказала, но конечный результат был все тот же. Ну, она всегда была откровенна в том, что собирается остановить его.

Впрочем, это не имело значения.

Не видя никакой необходимости тянуть это больше, чем он должен был, Вульф потянулся и схватил Зиг из-за его поясницы. Чезаре не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить его, просто наблюдал с явным интересом, как Вульф направил на него пистолет.

Оливия напряглась.

– Мне все равно, что она сделала, - сказал Вульф, глядя в грубое, но все еще красивое лицо Чезаре де Сантиса, врага его отца более тридцати лет.
– Ты все равно умрешь.

Чезаре перевел взгляд на пистолет и снова поднял на него.

– Интересно. Так это моя расплата после десяти лет поддержки?

Вульф коротко рассмеялся.

– Поддержки? Например, должность уборщика в «DS Corp»? Спасибо, но нет.

– Но это честная работа, - сказал Чезаре.
– И это привело бы к определенным результатам. Лучше, чем там, где ты сейчас, не так ли?

– Но я доволен тем, где я сейчас, - это не было ложью. Флот был его жизнью, хотя после всего случившегося, возможно, уже нет. Может быть, вместо этого ему грозит тюремный срок.
– Военные были для меня лучшей семьей, чем все вы, ублюдки.

– Семья, - пробормотал Чезаре, его холодные голубые глаза смотрели прямо в него.
– Да, именно этого ты и хотел, не так ли? Быть частью семьи.

Эти слова ударили Вульфа прямо в грудь, неожиданно и болезненно, глубоко вонзившись в него.

Он не мог вспомнить - говорил ли он все это Чезаре? Должно быть, в один из тех вечеров в его кабинете, когда старик слушал, как он перечисляет свои выдуманные обиды на Ноя. Ему дали стакан виски, потому что в семнадцать лет он был мужчиной, а Чезаре сидел и слушал, что он говорил. Он не перебивал его, не говорил, что его мнения не спрашивают и не требуют. Он не сказал ему, что слишком много думает, слишком много говорит. Он не велел ему заткнуться и делать то, что ему сказали.

Нет, он просто сидел и слушал. Потом, когда он закончил, Чезаре спросил его, чего он хочет больше всего на свете, и Вульф, впервые в жизни пьяный, подавленный своими запретами, дал ему этот ответ прежде, чем он успел подумать.

Потому что ты дурак.

– Я могу дать тебе эту семью, Вульф, - продолжал Чезаре, понизив голос.
– Я могу дать тебе то, что ты хочешь. Нет, я не твой отец и знаю, что не могу занять его место, но я могу быть тебе как отец. И у меня есть Оливия. Я знаю, что ты хочешь ее. Она может быть твоей, у тебя может быть семья с ней. Я бы с гордостью назвал тебя своим сыном.

Что-то горячее и отчаянное свернулось в груди Вульфа. Тоска, боль.

– Я не хочу быть частью твоей семьи, - сказал он сквозь стиснутые зубы, отрицая это чувство.
– Я Тейт.

– Ты уверен, что не хочешь этого?
– Чезаре наклонил голову, и Вульфу показалось, что его голубые глаза немного смягчились?
– Отец, который любит тебя, стоит рядом с тобой? Отец, чтобы поддержать тебя, чтобы гордиться тобой?

– Папа, - голос Оливии был тихим, предупреждающим.

– Что? Ты думаешь, после всех этих лет у меня нет чувств к мальчику?

– Он знал, Вульф, - сказала Оливия, не обращая внимания на отца.
– Он все время знал, что ты пытаешься сблизиться с ним только ради Ноя.