– Не бери в голову. Я тебя предупреждал, что твой успех вызовет яростную зависть у коллег? Ну вот и результат. Только вот если бы судьба писателя решалась одной статьей... у нас бы писателей не осталось. Не то время. Будут еще статьи, будет критика - не обращай внимания. Ну а в остальном - не телефонный разговор. Хватает тех, кто точит на тебя зуб. Но пока ты выдаешь бестселлеры, пока твои книги расходятся как горячие пирожки - бояться тебе особо нечего. Только будь... советским писателем! Ты понимаешь, да? Кстати, готовится перевод твоих книг на немецкий, чешский, польский, болгарский и румынский языки в рамках нашего договора. Кроме того, поступил перевод от Страуса, и сообщение, что книга полным ходом переводится на английский язык, и как и договорились - выйдет она в начале июня. Чеки Внешторгбанка получишь... во Внешторгбанке. Когда приедешь в Москву. И вот еще что, вовремя ты позвонил: пришло все- таки приглашение от «Фаррар, Страус и Жиру». Мы уже подали заявку на тебя в комиссию по выездам. Жди, скоро тебя пригласят в комиссию по выездам вашего райкома партии. И... это... Миш, ты там в комиссии не начуди! Изучай международное положение, историю партии, историю СССР... И не говори мне - «какое отношение имеет международное положение к моей поездке в Нью-Йорк?!» (гнусавым голосом - неужели я так гнусавлю?! Тьфу!) Тебя еще пригласят в управление КГБ, там тоже с тобой поговорят, расскажут, как себя вести за границей. Характеристику мы тебе подготовили, так что все нормально. Поедешь ты в командировку от издательства, не как частное лицо, так что сильно терзать тебя не будут. Надеюсь. Если не напортачишь.

– А когда мне быть на месте? И кто оплачивает билеты, проживание?

– Так Страус же сказал - билеты и проживание оплачивают они. Пятого июня тебе нужно быть в Нью-Йорке, тебя там встретят. Шестого - у тебя встреча с читателями, издателями и корреспондентами. Ну а дальше - сам смотришь, сколько времени задержишься. Два, три дня. Или неделю. Вряд ли они больше трех дней тебя продержат - американцы умеют считать деньги, и каждый лишний день - это лишние деньги. Прорекламировал книгу, и - домой! И да, не вздумай чего-то такого учудить...не останься там. Полетят головы, и моя в первую очередь. Ведь это я тебя рекомендовал. В общем, жди. Дело сдвинулось с мертвой точки.

– Спасибо, Леня! Я не подведу!

– Надеюсь. Ну, пока, удачи.

Махров положил трубку, а я замер, слушая, как бьются в телефонной линии короткие гудки, будто пойманные птицы. Скоро в Америку! Нет, Леню я не подставлю - Махров столько для меня сделал, что я никакого права не имею поступать с ним подло. Впрочем - я вообще не имею права поступать подло. Если только не с врагом. Но там уже не подлость, а военная хитрость. Но сейчас не война и у меня нет врагов. Хотя...вот этого журналистика с хейтерской статьей, и его спонсора я бы с легким сердцем записал во враги. И тогда месть моя будет страшна! На войне - как на войне!

Невольно едва скулы не свело от неприятного предвкушения. Не зря Лена толковал про комиссии и всякое такое - я ведь читал о том, как простой советский гражданин выезжал за границу! Это был просто ужас. Ладно там в соцстрану - комиссия, характеристики, ОВИР и все такое - это полбеды. А вот если в капстрану - это настоящая беда. Жутчайшая тягомотина, всесторонние проверки, комиссии и все такое прочее. Кстати, а оно мне надо? Вот зачем я

согласился на поездку в США? Зачем сам себя поставил в положение просвечиваемого со всех сторон пациента?! Меня же как рентгеном просветят! А если? И что тогда делать?

А ничего. Пусть попробуют доказать что я Шаман. Печатную машинку, на которой я писал письма Брежневу - спрятал, никто кроме Зины не знает, кто я такой. А она не выдаст. Уверен - не выдаст! Баба - кремень, о нее любой клинок затупится! Только искры полетят! И тронуть ее непросто - всемирно известный психиатр, с публикациями в зарубежных изданиях, с разработанной ей общепризнанной методикой работы с больными.

Вот только с маньяками что делать...надо срочно их убирать. Сливко и Чикатило. Обязательно убирать! Весной. Дождусь весны, и вперед. Вот только оружие надо добыть. С одним ножом ехать как-то...хмм...стремно.

Единственное место, где я могу раздобыть пистолет - это тир. Для того, честно сказать, я туда и пошел. Не для тренировки - зачем мне тренироваться? Я и так из любого пистолета с десяти метров все пули в лоб «мишени» посажу. Но как наладить контакт с тем, кто заведует оружием? И может ли он мне помочь?

Я завел разговор с Сергеем Аносовым через три месяца после того, как мы с ним познакомились. Это было начало марта - на улицах лежит снег, весной еще и не пахнет, и только с южной стороны сугробов начинали появляться небольшие «подпалины», каверны, будто все сугробы в одночасье заразились дурной болезнью. Я пришел в тир ближе к вечеру, когда солнце уже склонялось к горизонту, и знал, что в тире практически не останется народа. Аносов задерживался допоздна, он вообще почти жил в тире, так что я его никак своими посещениями не напрягал, тем более что меня он всегда принимал с видимым удовольствием, и наше вечернее чаепитие превратилось уже в некое подобие ритуала. Отстрелялся по мишеням, сжег пачку патронов - милости просим, пожалте на чай! Я каждый раз приносил с собой или конфеты, или печенья, а то и зефир с шоколадом и без шоколада - что попадется, то и приносил. Мне было приятно угощать Сергея, как ему приятно угощать меня. Мы, такие внешне разные, были с ним очень похожи внутренне. Мы были СВОИМИ.

В этот раз все было по плану - расстрелянная пачка патронов, потом ершик и тряпочки и масло для чистки оружие. Отстрелялся - почисть за собой! Закон!

– Сергей, можно тебя спросить...
– начал я разговор, чувствуя, как колотится сердце. Я волновался - уж больно тема скользкая! Сергей мужик очень умный, тут же решит, что я и в тир-то прихожу только потому, что мне нужен ствол. И на этом наше знакомство может и закончиться. Люди очень не любят, когда их используют. Любые люди - и я в том числе. И моя задача - так повести разговор, чтобы не спугнуть Сергея. Он мне нравился, можно сказать - я с ним сдружился. И потерять товарища из-за того, что он поймет, как его использовали - это было бы горько и больно. В этом мире у меня очень мало не то что друзей - даже приятелей, и терять одного из них мне совершенно не хотелось.

– Спроси - спокойно спросили Аносов, и его глаза впились в мое лицо - Наверное все-таки расскажешь, зачем ты ходишь в мой тир?

Черт! Я даже опешил, и чуть не выронил деталь «Марголина», которую держал в руках. Отложил ее, опустив на газету «Правда», на которой я и чистил пистолет, посмотрел в глаза Аносову:

– Разве я не рассказал, зачем пришел?

– Ну да, ну да... тебя успокаивает стрельба, тебе нравится запах сгоревшего пороха и все такое. Верю. Все так и есть. Но пришел ты не за этим. Так зачем?