Решу, в конце концов, и напишу. А что напишу - какая разница? Главное, чтобы угадать и попасть в мишень. То есть в советского читателя. Время еще есть, надо «Неда» добивать. Летом решу, какой серией продолжу.

В апреле, я как и обещал, поехал с Аносовым на стрелковые соревнования (их перенесли с 20 марта). Никаких особых происшествий не случилось - мы с его командой жили в гостинице на краю города, питались в столовой поблизости, ну и соответственно стреляли на соревнованиях. Честно сказать, мне было трудно - когда-то из меня буквально вытравляли спортивную стойку, вбитую в голову казалось до самой моей смерти. Вытянутая рука, левая за спину, или в карман, выцеливаешь и...бах! Мишень-то никуда не убежит! И точно в тебя не пальнет! И вот если бы я так стрелял на войне - тут бы мне и конец пришел.

Меня учили стрелять интуитивно, практически не целясь. Поднял руку - бах! Или даже НЕ поднял. Прямо от пояса, как ковбои. Точность теряет, но на кой черт мне точность попадании я в «десятку», если я стреляю по корпусу? Ну или в голову - попал я в переносицу или в глаз - какая разница «мишени»? А тут… да еще и на предельные для «Марголина» расстояния… Да и пистолеты совсем другие, не стандартные с конвейера: на стволе грузы-компенсаторы, рукоять самодельная ортопедическая - это тебе не рифленая рукоять стандартного пистолета.

В общем, с этими пистолетами кучность у меня упала. Я все равно попадал в силуэт, но не так, как обычно - хуже. Зацеливался, нервничал, дергал за спуск. Вмешался Аносов: смотрел он, смотрел на мои мытарства, и приказал:

– Хватит страдать ерундой! Стреляй так, как тебе удобнее! Поднял - выстрелил, и нечего зацеливаться! Только двумя руками, как ты любишь - не надо. Слишком уж вызывающе… привлекает внимание. От пояса палить тоже не надо - ковбойство, засмеют. И опять же - засветишься. А вот быстрый подъем и сразу выстрел - это нормально. Руководствуйся интуицией, как тебя учили.

Ну я и руководствовался. Третье место занял. Норматив кандидата в мастера спорта. Ну да, не первое место, но на кой черт мне первое? Да и третье-то за счастье! Там сотня народа была кроме меня!

Домой возвращались на том же самом ПАЗике, автобус был выделен каким-то предприятием и водитель жил с нами вместе в гостинице. Впрочем - жизнью это назвать было трудно - с утра нажраться, в обед проснуться, перекусить, снова нажраться - и так до вечера. Ну вот что за жизнь такая? Как так можно? И что хорошего в том, что ты валяешься бесчувственной тушей и не реагируешь на раздражители вроде пощечин и пинков?

Пришлось этого горе-водилу лишить всех денег накануне нашего отъезда (чтобы на спиртное не тратил) - я забрал у него бумажник, а когда мужик попытался на меня пьяно наехать, типа: «Кули по карманам лазишь?! Я щас тебе п...ы дам!» - слегка его глушанул, крепко врезав в поддых. Мужик заблевал весь пол, что тоже способствовало скорому протрезвлению - вместе с блевотиной вышли и остатки яда, именуемого «Столичная особая».

Вот же и не боится человек ехать с похмелья! А если остановят, проверят на алкоголь? С похмелья же! Отберут права - чем будешь зарабатывать, придурок?! Подсобником на стройку пойдешь?

Впрочем, в этом времени гаишники так как у нас не свирепствовали, и смотрели на похмельных водил сквозь пальцы - если те не сильно борзели. А если и борзели - всегда была возможность откупиться. За редким исключением, конечно, и только подтверждающим правила.

В двухтысячных, по-моему, поставили памятник одному гаишнику, который вообще не брал взятки и строго соблюдал закон. Легендарный гаишник. Однажды, рассказывают, он оштрафовал за нарушение ПДД своего тестя. Но такой один на тысячи стандартных гайцев.

Добрались до дома нормально, без всяких там приключений. Ребята в команде подобрались хорошие - веселые, большинство двадцать пять-тридцать лет, не больше. Ехали, рассказывали всякие истории, анекдоты, смеялись. Только водила был хмурым и смотрел на меня с неприкрытой ненавистью. Но наезжать боялся - по понятным причинам.

Я в команде был самым старшим, Аносов объяснил парням и девчонкам, что я военный в отставке и он попросил меня закрыть брешь в упражнении на двадцать пять метров из пистолета. Они все в основном были винтовочниками. Потому, видимо, Аносов и не настаивал, чтобы я выступил с винтовкой - своих «бойцов» хватает. А между прочим - зря. Я бы им показал, как стреляет снайпер спецназа…

Двадцать пятого апреля мне позвонил Махров и пригласил в Москву. Снова вагон СВ (уже привычка!), снова брякающая в граненом стакане РЖД ложечка, снова сосед, в этот раз какой-то научный сотрудник, отправляющийся в командировку. Но слава богу - этот попутчик оказался молчаливым, и за все время мы перебросились хорошо если десятком фраз.

В этот раз я пошел ужинать в ресторан. Обожаю есть в вагоне-ресторане! Сидишь, а за окном пролетают столбы, перелески, забытые богом и людьми полустанки… степь и леса, степь и леса… Родина моя! Так и хочется запеть: «Поле… русское пооолее!» Жалко, что мне медведь на ухо наступил, а то я бы еще и певцом стал. И берегись тогда эстрада - с моей- то абсолютной памятью! Кстати, а почему бы и нет? Певцом мне не стать, а вот «сочинять» тексты и музыку к песням - это запросто. Главное - знать нотную грамоту. А мне ее выучить - раз плюнуть.