Я понял, что Лидия Петровна подсунет этот опус Федину, тот с похмелья его подмахнет, Лидия прокинет какого-нибудь несчастного писателя, стоящего в очереди уже десять лет, и я получу вожделенную квартиру. Стыдно, да, но что делать?! Извините - на войне, как на войне! Да и не рассчитываю я на квартиру - только угол для прописки, и саму прописку! Не более того!

Паспорт мой лежит у директора издательства, как положено по закону после получения загранпаспорта, так что и пропиской сейчас заняться будет проблематично - так я сказал Лидии Петровне. На что она мне резонно ответила, что дело это теперь не мое, она все решает, и пусть я не беспокоюсь о таких мелких вещах.

Понравилась мне ее хватка! Вот как надо работать, когда получаешь крупную взятку! А то взяли моду - брать взятки не за действие, а за бездействие! То есть чиновник чаще берет взятки не за то, что помогает кому-то чего-то добиться, а за то, что не вставляет палки в колеса тем, кто хоть что-то по жизни делает! По крайней мере - так происходит в 18 году следующего века.

Договорились, что как только она что-то конкретное спроворит - сразу мне сообщит на домашний телефон, или в издательство, и вызовет сюда - решать вопрос окончательно. Тогда я и напишу заявление на жилищный кооператив - если захочу, конечно.

Почему я не должен потом захотеть, Лидия Петровна не пояснила, только окинула меня взглядом течной суки и простилась, грустно поджав густо накрашенные губки.

Из СП я снова отправился в издательство. Уже перед выходом из гостиницы мне позвонил Махров и попросил подъехать, раз уж я задержался в Москве и не свалил домой. Пояснять ничего не стал, только нетерпеливо выкрикнул: «Мне некогда, некогда! Давай быстрее!» - и бросил трубку.

Как потом оказалось, нужно было срочно подписать договоры об издании моих книг на чешском, немецком, польском, румынском, венгерском и болгарском языках. Нужно было поставить подпись и выразить принципиальное

согласие на то, что опять же мои валютные заработки пойдут во Внешэкономбанк, для переработки их в чреве банка и выдачи в виде торговых сертификатов. Только тут, как пояснил мне Махров, будут деньги социалистического сообщества, хоть это и другие страны, так что сертификаты пойдут не один доллар за четыре сертификата, а один к одному, как и положено деньгам соцстран.

Не понимаю - зачем мое согласие, если все равно по-другому никак нельзя? Зачем эта показуха? Впрочем - у меня никогда не было и нет ответа - зачем некто устраивает показуху. Кто бы он ни был. Лицемерие, вот как это можно назвать.

Но да ладно. Я же не борцун с установленными порядками. Что толку, если я всякий раз буду высказывать свое «фе!» по каждому не нравящемуся мне событию. Тут или вписываешься в Систему, или ломаешь ее кардинально и основательно.

Интересно, как там Шелепин поживает? Что делает? О чем думает? Решатся они, или нет? Я сделал все, что мог. Пусть теперь сами решают.

Кстати, несколько раз чувствовал, что за мной будто бы следят. Обнаружить никого не смог, но ощущение слежки явное и непреходящее. Интуиция меня никогда не подводила. Ждал по этому поводу каких-то гадостей - например, зарубят мне поездку, раз что-то задумали в мой адрес. Слежку-то не зря же устанавливают? Не для развлечения?

Но вот сегодня слежки никакой нет. Перепроверяться, уходить от слежки последнее дело - как раз уход от слежки может убедить следящих в том, что мне есть чего скрывать. А так - хожу я, и хожу, своими делами занимаюсь. Простой советский писатель, осаждаемый толпами поклонниц.

Насчет поклонниц - в издательстве меня встретила Леночка, и так смотрела, что у меня просто сердце забилось, как птичка в клетке. Бесы, бесы меня толкают на непотребство, точно! Ох и не надо мне ЭТОГО!

Подписание договоров не заняло слишком много времени, тем более что Махров был озабочен и торопился. Даже не особо я читал договоры - по большому счету они все стандартные, и уж чего-чего, а государственное издательство меня кидать не собирается. Положено - получи! Не положено - не получи!

Но час я в издательстве все-таки провел. Уже когда уходил, подбежала Леночка, протянула очередную мою книжку, попросила:

– Михаил Семенович, подпишите! Я все раздала друзьям! Горжусь, что с вами знакома!

А когда я стал писать на книге уже привычные слова «Леночке от автора...», вдруг тихо спросила:

– А давайте в кино сходим вместе?

Я поперхнулся, закашлялся, долго утирал слезы. Потом медленно помотал головой, и подняв взгляд на Леночку, грустно сказал:

– Ленусик, ты соображаешь, что делаешь? Я же старый! Я тебе в отцы гожусь! У тебя небось отец моложе меня! Ну, какие кино?! Какие танцы-обжиманцы?! У тебя будет хороший, красивый, молодой парень, зачем тебе такой старый боевой конь, как я? Сколько мне осталось? Лет тридцать? Из которых лет пятнадцать я буду больной развалиной? А ты будешь смотреть на молодых парней и стыдиться моего общества. И в один прекрасный в кавычках момент придя домой я застану тебя в объятиях молодого мужчины. И все на этом закончится. А оно мне надо?