Шрифт:
– Ты-ы! – благим басом заорал Чубакка и, зажав обеими руками рот, вылетел из комнаты.
Народ повалился от хохота. Оказалось, Джедай лечил Бадылкина дистиллированной водой, полученной из мочи в соседней лаборатории; из этой воды потом в специальной установке выделялся кислород, пригодный для дыхания. Таким образом, выходил замкнутый цикл, а это очень важно во время длительных космических полетов. Чубакка потом написал докладную, и Уби Ван Коноби заставил Каракозина извиниться перед пострадавшим, но Бадылкин все же затаил обиду.
Нина Андреевна искренне сочувствовала Башмакову и однажды, когда они остались вдвоем в комнате, взяла его за руку и попросила:
– Знаешь, ты все-таки извинись перед ребятами!
– За что?
– Ты еще не понял?
– Нет, не понял.
– А ты подумай! Я буду ждать, – вздохнула она с обреченностью женщины, полюбившей рецидивиста.
А потом как-то все само собой устаканилось. Началось с того, что однажды Докукин встретил Олега в коридоре и завел к себе в кабинет:
– Про Чеботарева слышал?
Башмаков значительно кивнул, давая понять, что слухи о переходе краснопролетарского партийного лидера вместе с его знаменитой зеленой книжицей на большую работу в ЦК КПСС ему известны.
– В понедельник пленум. Провожать будут…
– Он в орготдел идет?
– Туда. Может, и про меня вспомнит! Как думаешь?
– Обязательно вспомнит.
– Если не сгорит со своим характером. Там, – Докукин показал пальцем в потолок, – прямоходящих не терпят. Говорю тебе это как коммунист коммунисту… Книжки читать любишь?
– А что? – осторожно спросил Башмаков, холодея при мысли, что напряженная духовно-нравственная жизнь лаборатории стала известна начальству.
– Да ничего. Перед пленумом книжная распродажа будет. Для своих. Могу дать пропуск.
– Если можно.
– Бери. – Докукин вытряхнул на стол десяток розовых картонных квадратиков с круглыми гербовыми печатями и витиеватой росписью какого-то ответственного лица. – Ладно, бери два. Куда их девать-то?!
Один из этих квадратиков Башмаков и предложил Каракозину, страстному книжнику, толкавшемуся по выходным среди интеллигентных спекулянтов на Кузнецком Мосту. Иногда на своей старенькой «Победе» вместе с Уби Ван Коноби, тоже библиофилом, Джедай объезжал сельские магазины в поисках дефицитных изданий.
– Представляете, приезжаю в Бронницы, а там «Философией общего дела» целая полка уставлена! Дикари…
К розовому квадратику Джедай поначалу отнесся настороженно:
– В самое логово заманиваешь?
– Как хочешь. Коноби отдам!
– Ладно. Ради хорошей книги я даже в гестапо, к старику Мюллеру на распродажу могу сходить. Давай!
Он брезгливо осмотрел квадратик с райкомовской печатью, пробормотал что-то про уродливость советского герба и спрятал картонку в карман.
– Ну-у? – спросил Башмаков на следующий день после распродажи.
– Охренеть! Теперь я знаю, куда все приличные книги уходят! На двести рублей купил. Обдирают народ, как хотят, гниды! Спасибо. Когда коммуняк резать будут, я тебя, Олег Другович, спрячу!
Но подлинным триумфом Башмакова, окончательно примирившим его с коллективом, стал концерт барда Окоемова. Олег, выбив деньги в профкоме, организовал это мероприятие с помощью Слабинзона, задружившегося со знаменитым гитареро на почве интереса к антиквариату. В самом финале концерта, когда Докукин уже вручал нежноголосому барду здоровущую модель космической станции, на сцену с «общаковой» гитарой выскочил Каракозин и попросил разрешения исполнить всенародно любимый «Апельсиновый лес», почему-то не включенный автором в программу.
– Я же предупреждал: никакой самодеятельности! – зашипел секретарь парткома Волобуев, предчувствуя недоброе.
– Не волнуйтесь, все будет нормально! – успокоил Башмаков.
Но все было даже не нормально, а восхитительно! Окоемов аж прослезился, когда зал следом за превзошедшим самого себя Каракозиным подхватил:
Апельсиновый лес был в вечерней росе,И седой мотылек в твоей черной косе.И зеленый трамвай прозвенел за рекой,И луну ты погладила теплой рукой…Под овации зала Каракозин исполнил еще несколько песен. В завершение знаменитый бард обнял его, расцеловал и расписался фломастером на «общаковой» гитаре. Довольный Докукин похлопал бледного от торжественного волнения Каракозина по плечу и похвалил:
– Не только делаем ракеты! Знай наших! Молодец!
– Это не я, это все Олег Трудович организовал! – отмахнулся скромный Джедай, впервые произнеся подлинное башмаковское отчество.
– Знаем и ценим! – кивнул секретарь парткома Волобуев.