— Алеша! — завопил Иван в клубящийся испарениями сумрак. — Попович! Друг! Выходь!

Болото молчало. Кубатай почесал затылок и заметил:

— Стоит позвать кикимору. Слух у нее тонкий, плюс магические способности... Услышит.

Иван вздохнул. Не хотелось ему с кикиморой коварной общаться, да что поделаешь...

— Лизавета! — крикнул он. — Русалочка болотная! Выплынь-ка на бережок, укажи, где мой дружок!

Тишина.

— Алексей! Алешенька! Дружок! — снова крикнул Иван. И тут болото забулькало, завоняло, образовало длинную цепочку кочек, и до Ивана донесся знакомый голос.

— Да здесь я, угомонись! Как дела? Кащея побили?

— Побили, побили... — прослезился на радостях Иван. — Алеша! Жив!

— Как видишь, — самодовольно заявил Попович, выходя из темноты.

— Отпустила тебя злыдня болотная, — радостно прошептал Иван. — Вот счастье-то!

— Но-но! — посуровел Алеша. — Не ругайся на жену мою будущую! Осерчаю!

— Что? — оторопел Иван.

— Невеста она моя, — отчеканил Алеша. — Сейчас пожиточки соберет, да и придет. Повенчаемся мы с ней в Киеве, да и заживем припеваючи. Она, пусть на жабу и похожа, зато без обмана — и днем и ночью одинакова.

— Ну, коли так, — смутился Иван. — Что ж, совет да любовь!

Алеша просветлел лицом и зашептал Ивану на ухо:

— А главное, теща со мной не поедет в Киев! Останется в этом болоте! Жену я нашел, тещи не будет! Чего еще богатырю желать?

По кочкам тем временем грациозно вышла на бережок кикимора. В кружевном платьице она показалась Ивану не такой уж уродливой. А что зеленая... Так ведь и сам — не беленький... Кубатай галантно подал даме руку и сказал:

— Рад за вас, очень рад. Примите мои поздравления, прелестница.

— Ох, льстец... — смущенно залопотала Лиза. Кубатай подхватил ее за пояс, и повел по кочкам. Следом двинулись Иван с Алешкой и покряхтывающий Смолянин.

— А у нас тут, на болоте, чудо дивное случилось, — делился впечатлениями Алеша. — Представь, почудилось вдруг мне, что никакой я не Алеша Попович, а простой мужичок по имени Васасек. И не богатырь я вовсе, а торговец мелкий, срамными картинками на базаре торговавший. Будто жил я в неведомой стране, а потом приехал на Остров Русь... — Алеша запнулся, и неуверенно продолжил: — ну да, вроде как на остров, и богатырем обернулся! Представляешь?

— Не бери в голову, Попович, — ласково успокоил его Иван. — То морок был, Кащеем напущенный. Ты — богатырь. Зовут тебя Алеша.

— Да, наверное, — задумчиво сказал Алеша. — Я богатырь. Зовусь Васа... тьфу, Алешей! Вот сволочь, Кащей! Ладно, рассказывай, как побил ты ворога?

И дурак принялся вдохновенно врать, понимая, что не стоит забивать другу голову неприглядной истиной. Так, за разговором, и болото форсировали. На берегу привал разбили, пожевали, да спать легли. А утром дальше в путь тронулись. Впятером оно куда веселее было...

Вскоре и рощица бамбуковая, посреди которой дуб могучий рос, показалась. А от дуба доносился посвист страшный, от которого бамбук словно ива плакучая гнулся.

— Худо дело! — воскликнул Алеша. — То Алена Соловейкина! Вспомнила папашины фокусы, да и стала Илюшку свистом пытать!

— На помощь! — крикнул Иван, выхватывая кладенец.

И друзья побежали к дубу, лавируя между гнущимися бамбучинами и придерживая шапки, норовящие улететь вдаль. Кубатай храбро размахивал сабелькой, и даже миролюбивый толмач воинственно крутил над головой увесистую котомку.

Только возле дуба остановились они, и рты в недоумении разинули. Потому что там, в огромном гнезде, сидели обнявшись Алена с Илюшей, да и свистели на два голоса, мечтательно в небо глядя.

— Ты губы трубочкой складывай, — поправляла Муромца Алена. — А язык в глотку подбери, тогда свист заливистый да могучий, как положено. Я же буду тебе подсвистывать, рулады выводить дивные...

Земля вокруг дуба была усеяна пустыми бутылками из-под зелена вина «Князь Владимир» и банановой кожурой. Видать, самобранка на славу потрудилась, чтобы помирить Илью с Аленой.

— Муромец! — заорал ошеломленный Иван. — Ты — свистишь?!

— Фрейдизм! — мудро изрек Кубатай, разглядывая насвистывающую парочку. — Вытеснение подсознательных комплексов. Илюша-то Соловья кончил, потому что сам слуха музыкального был лишен начисто. А теперь он преодолел свое эго...

— А, ребята! — радостно воскликнул Илья. — Полезайте на дуб, мы вас свистеть научим! Кстати, как там с Кащеем?

— Побили мы его, — хмуро сказал Иван. — Но не кончен еще труд наш богатырский! Надо сережки Василисе отдать, спасти ее от позора, а землю русскую — от междоусобицы.