Схему ритуала профессор Костель держал в тайне даже от своих учеников, из всех ныне живущих видел ее воплощение один лишь я. Осиный король перехватил меня на лестнице, но за его спиной я успел разглядеть безжизненные тела, сложное переплетение светящихся линий и каллиграфическую вязь колдовских символов…

Увидел я ту схему и теперь. А миг спустя сознание врезалось в нее и разметало в клочья, понеслось дальше, заставляя меня вспомнить то, что вспоминать не было никакого желания!

– Ты идиот! Безмозглый кретин! Куда ты лезешь?! Это не твое!

– Я докажу им! Докажу им всем! Желаешь напиваться каждый день до потери памяти – напивайся! Боишься? Да на здоровье! Ты сделал свой выбор! А я добьюсь успеха, вот увидишь!

– Я никуда тебя не пущу! Это безумие!

– Иди проспись!

– Нет, стой! – Я покачнулся и ухватил брата за руку, уставился в его лицо, будто в отражение собственного. – Это все из-за нее, да? Она ведь на тебя даже не посмотрит, когда узнает, что…

Мощный удар в нос отшвырнул во тьму, разорвал транс. Я скорчился на полу, но сразу пересилил себя и поднялся. Во рту стоял солоновато-металлический привкус, сплюнутая под ноги слюна оказалась розовой.

Ангелы небесные! Пособие неспроста рекомендовало принять удобную позу перед погружением в транс – я не послушал и свалился с кровати, разбив о доски лицо.

Впрочем… оно того в любом случае стоило!

Умывшись, я зарисовал основные моменты схемы Роберта Костеля, а после стиснул ладонями виски. В голове беспрестанно гудели чужие голоса, бились изнутри о черепную коробку подслушанные разговоры, ядовитыми змеями вились сплетни о клубе Зеленого огня, скрежетали жерновами предположения о случившемся, кузнечными молотами стучали проклятия и обвинения. Мне было плохо.

Та роковая схема больше не казалась бессмысленным нагромождением сложнейших формул, штудирование учебных пособий помогло разбить ее на отдельные слои и блоки. Назначение большинства так и осталось загадкой, понимание пришло относительно всего замысла в целом. Профессор Костель намеревался не просто призвать Осиного короля, но вырвать сущность князя запределья в нашу реальность целиком и полностью, а затем отрезать его от источника потустороннего могущества, заблокировав ход в запределье. Нематериальная сущность оказалась бы заточена в эфирной темнице, для этого и понадобились истинные маги.

Энергетические узлы колдовских схем обычно укреплялись специальными символами, каплями крови и свечами, но князь запределья легко разрушил бы столь примитивные запоры. Профессор Костель приготовил ученикам роль живых скреп, для этого и понадобились истинные маги – лишь они могли в полной мере слиться с незримой стихией, черпая из нее столько эфира, сколько понадобилось бы для противодействия плененной сущности.

– Святые небеса! – выругался я, помассировал лицо и начал перерисовывать на отдельный лист один из слоев схемы – тот, что отвечал за обращение к запределью.

Такому в университетах не учили…

Следующие несколько дней я едва ли не безвылазно просидел в мансарде, занятый сложнейшими вычислениями, построением нужных схем и сплетением их в единое целое. А еще – подгонкой ритуала под текущую фазу луны, поиском слабых мест, отладкой энергетических потоков и составлением списка необходимых ингредиентов.

Все должно было сработать наилучшим образом, но полной уверенности в этом я не испытывал и потому раз за разом проверял плетения узлов и высчитывал мощность эфирных потоков.

Я боялся. Да, боялся и не стыдился признаться в этом самому себе. Профессор Костель не испытывал ни тени сомнений, и где сейчас он? Сдох и стал игрушкой пожравшего его душу Осиного короля. Я себе такой судьбы не хотел.

А еще от необдуманных поступков удерживал трактат «Размышления о нереальности нереального», до которого мне так и не удалось добраться.

Я не понимал мотивов Роберта Костеля. Знал – или был уверен, что знаю, – его цели, а вот мотивов, подтолкнувших его на кривую дорожку чернокнижия, не понимал. И это не просто наполняло душу беспокойством, это откровенно пугало. У меня не было права на ошибку. Второго шанса никто не даст.

И чем дольше я думал о еретическом сочинении Алфихара Нойля, тем больше склонялся к мнению, что действовать, не ознакомившись предварительно с этой книгой, неразумно и чрезвычайно опрометчиво. Не из сего ли злокозненного труда Роберт Костель почерпнул свои безумные идеи, не это ли сочинение разожгло в нем нечестивое желание обуздать одного из князей запределья? Что за знания скрываются под обложкой еретического фолианта?

Наверное, я занимался самообманом и просто боялся сделать тот шаг, после которого возврата назад больше не будет. Ну а кто бы на моем месте не испытывал подобных сомнений? На кону стояла даже не жизнь, но бессмертие души! Колебания подтачивают волю ритуалиста, а слабость в делах подобного рода недопустима. Слабость смерти подобна. Я же умирать не хотел.