Эта информация приподняла полицейского с кресла. Его рука машинально сжалась в кулак.

– Он еще и в суд на нас грозится подать!? Мы ему жизнь спасли!

– Нет, нет, что Вы. Этот точно ничего такого делать не станет.

– Вам удалось узнать кто он?

– К сожалению, нет. У него не было при себе документов, а сам он говорит лишь о том, что видел некоего «Черного человека». Местный психиатр считает, что на фоне стресса возникла проблема с идеаторным автоматизмом, а то и вовсе шизоаффективный психоз, – она взяла паузу, вспомнив, что следователь просил избегать терминов. – В общем, крыша поехала.

Адлер облокотился на стол, закрыв ладонью глаза.

– Вы что, спите на работе? – спросил заглянувший в кабинет начальник Пчинский.

Адлер поднялся.

– Нет.

Пчинский посмотрел на телефонную трубку, которую держал следователь.

– Надеюсь, это служебный разговор?

– Конечно.

– В этом месяце ваш отдел затратил на телефонные разговоры в полтора раза больше средств, чем в прошлом, а показатели раскрытия преступлений при этом снизились на 10%. Мне руководитель управления на утреннем совещании плешь проел.

– Мы стараемся угнаться за показателями, пан Пчинский, а для этого нужно больше информации. Отсюда и больше служебных телефонных разговоров, и больше затрат на них, – выкрутился полицейский, думая о том, что начальник сейчас ему проедает плешь.

– Кстати, Вы сделали то, о чем я Вас просил?

Манера вопроса, типичная для Пчинского – никакой конкретики. Кто-то из отдела считал, что такая постановка вопроса служит катализатором для умственной деятельности подчиненных, но большинство склонялось к тому, что начальнику нравится доставать персонал.

Адлер вдумался, перебрал возможные варианты ответов. Из множества порученных ему дел, от самого Пчинского поступало только одно:

– Попросить секретариат, чтобы они подготовили копию материалов об адвокате для Вас?

– Разве я поручал Вам что-то еще? Адлер, проснитесь. Вы передали им мою просьбу, или нет?

– Конечно. Копия будет готова к обеду.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул начальник и покинул кабинет.

Адлер уселся обратно в кресло. Потратив несколько секунд на раздумья, он вспомнил, что не закончил телефонный разговор с Кристиной. Поднеся трубку к уху, он спросил:

– Кристина, ты еще тут?

– Да, – ответила она.

Ему показалось, что она улыбается, хотя наверняка он не знал. Словно в подтверждение его догадки, Кристина хихикнула.

– У твоего начальника такой смешной голос. Мне даже представился маленький злобный зеленый лепрекон в шляпе. Он похож на лепрекона?

Адлер хотел поддержать ее доводы, но приоткрытая дверь кабинета настораживала.

– Так на чем мы остановились?

– На снимках, – сказала она, и устало вздохнула.

– Точно. Перешли мне их на этот номер.

Не прошло и минуты, как зажужжал факс. Вал выкатил бумажную ленту с изображением шеи форматом 1 к 1, снятую в разных ракурсах. Адлер оторвал листок и откинулся в кресле. За свою жизнь он не раз сталкивался со следами механической асфиксии вследствие удавления руками. Он знал не только из академии, но и из практики истории несчастных семей, в которых мужья убивали жен. И чаще всего следы удушения представляли собой линию, идущую вдоль шеи, как от петли, или же следы от больших пальцев. Но на переданных факсом снимках виднелось нечто иное, с чем полицейский ранее не был знаком: царапины от ногтей пальцев правой руки, один слева и четыре справа. Следы располагались за ушами, что делало хват руки нападавшего неправдоподобно широким.

Зазвонил телефон, это была снова Кристина.

– И каково Ваше экспертное мнение? – поинтересовалась она.

– Если его и душили, то делали это двумя руками, – без особого энтузиазма ответил он.

– Если?

Адлер взглянул на рабочее место, заваленное протоколами вскрытия, допроса свидетелей и заключениями всевозможных экспертов. На многих листах виднелись коричневые разводы от пролитого кофе, выпитого в бесчисленном количестве в ходе расследований. Его работа менялась, но объем ее не уменьшался никогда, поэтому от новых расследований он отказался без угрызений совести.

– Ты же сама сказала, что следы появились сразу же после доставления в больницу. Значит, оставить их мог разве что Дауд Бенеш. Или же я, случайно, когда доставал из воды потерпевшего.

– А ты не видел никого постороннего?

– Кого? Черного человека? – он постарался смягчить тон. – Кристина, брось, этот парень явно свихнулся, и мы зря тратим время.

– Что ж, наверное, ты прав, – неохотно согласилась она. – Могу ли я позвонить снова, если потребуется информация?

– Конечно.