И природа стала понятней: над речным плёсом тишина спит – ближние звуки слышатся далёкими, а тишина в горах живёт – далёкие звуки раздаются рядом.

Детство! Лето! За день «нашляешься»… изнурённый, исцарапанный… только вечером чувствуешь боль, когда мама с ворчанием отмоет перепачканное тело, перемажет царапки и ушибы смрадными мазями и уложит в постель: «Спи, путешественник… Миклухо-Маклай».

Под одеялом от болевых ощущений посетит чувство беспомощности – вдруг не доживу до утра?.. или стану калекой?..

Утром от солнечного луча задорно выпрыгиваешь с кровати, не чувствуя боли… и день начинается – что там за поворотом?.. Что там, где ещё не был?..

Впечатления детства восторженны и восхитительны познанием нового и не определяются нужностью… Сейчас впечатляет разнообразие и выразительность, а взгляд чаще задерживается на том, что необходимо для дела.

Мне четыре года…

Дом, в котором мы жили, был разрушен авиационным фугасом… Часть дома отец восстановил для нашего большого семейства, а большая часть стояла в развалинах… на мою радость и на беду матери – приходилось ежедневно обстирывать и обшивать меня.

Майское утро у кладовки путейцев рабочие о чём-то говорили, чему-то смеялись… понималось: мы вместе вдыхаем запах нового дня. Они укладывали инструменты на тележку и во главе с отцом уходили на «железку», которая устремилась в заманчивую даль… в бесконечность.

Такой бесконечной казалась тогда моя жизнь, а если она исчезнет, то где-то там – вдалеке, с этого места не видно.

Вдали от мамы в первую очередь вспоминаю её руки – морщинистые и грубоватые от работы, нежные и ласковые в прикосновении.

С двухлетнего возраста помню: мама находила меня играющим в кустах акации – интересно было пролезть среди нагромождений прутьев… или на одном из штабелей шпал – чем выше взберёшься, тем дальше видишь… уводила или уносила, если сопротивлялся – не хотелось прерывать интересный день… и укладывала спать в положенное время. Для быстроты засыпания обнимал её руку, прижимаясь щекой, забывая обо всём, что до этого волновало, затихая от ласки и тепла.

Материнская рука сохраняла покой и наполняла нежностью перед сном до пятилетнего возраста.

В пять лет влюбился в девчонку неописуемой красоты… действительно, не могу описать – не помню ни одной детали её облика, но помню – мог любоваться часами, не сводя с неё взгляда…

Она исчезла, как и появилась, оставив во мне мечту… она приходила ко мне перед сном, вовлекая в сладостные грёзы… рука матери теряла потребность – любовь хоть на грамм, но всегда делает человека самостоятельным.

Ищу себя в детстве… там не только истоки характера и судьбы, там закладывается фундамент заблуждений… узнав крепость фундамента, можно определить способ его разрушения.

Вышесказанная мысль напомнила эпизод с семилетним пацаном.

– Опять душа нараспашку… ходишь сипишь, – мама рассерженно застёгивает рубашку на все пуговицы и плотно оборачивает шею шарфом, становится душно и скованно.

Мне нравилось, когда морозный воздух щекотал грудь… естественно, мои рукава быстро лоснились – носовые платки не держались в моих карманах… в них помещались только мои руки. Мама грозилась зашить карманы.

Разве понимал в то время, что моя покорность из-за отсутствия самостоятельности и незнания жизни.

Судят обо всём в основном по себе – постижение происходит в силу собственных ума и чувств, которые видятся особенными…

Прочитал у Достоевского – он считает, что «по закону природы» люди делятся на два разряда: «на низший (обыкновенный), т.е. так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, т.е. имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово», – стало скучновато – упрощённо до двух разрядов и несложное их определение.

Заблуждение в том, что люди неопределимы со стороны с любой силой умного взгляда – люди проявляются в делах и поступках, а в делах может сказать «новое слово» и «низший материал».

«Низший» или «собственно люди»… суть не в этом, а насколько человек самостоятелен или насколько хочет быть самостоятельным, или не стремится быть таковым… в этом разнообразие людское, чем и вызывают интерес.

Своё прошлое сегодня выглядит чужой жизнью…

– Лёгкая беззаботность, иронический взгляд, скромненький, но богатырский вид… за которыми может прятаться мудрость – это то, что хочется девушке, – с наигранной серьёзностью напутствовала мама мой поход на «пятак», на «танцульки» под духовой оркестр и радиолу, – а ты озабоченностью навеваешь грусть – взгляд хирурга перед операцией, хотя выглядишь атлетом… может, и клюнет кто, – говорила она, не скрывая иронии.