– Давно здесь живёте?

– Всю жизнь, – отозвался Гена. Хотя мог бы, конечно, послать Златкова куда подальше, ведь для него он тоже был неизвестно кто.

Следующий шаг пришёл сам собой. Златков протянул руку:

– Алексей.

Через несколько минут он уже знал, что Галина Фёдоровна жила в этой коммунальной квартире в маленькой десятиметровой комнатке, всю свою жизнь проработала учительницей в школе. Последние десять лет существовала на мизерную пенсию. Была одинока и ни про каких живых её родственников никто никогда не слышал. Весь минувший год тяжело болела, а сегодня утром умерла.

«Мистика», – в очередной раз произнёс мысленно Златков.

– Учился я у неё, – неожиданно закончил свой рассказ Гена и, обозначив вытянутой вниз рукой небольшое расстояние от пола, даже чуть улыбнулся. – Вот с таких вот лет меня знала.

Разговаривая, они прошли по длинному коридору. Миновали кухню с весьма характерными ароматами. Оттуда их пристально проводили две пары женских глаз. До Златкова донеслось:

– Кого это Генка притащил?

Гена толкнул обшарпанную дверь справа по коридору:

– А комната её вот…

В нос ударил удушливый запах лекарств и помещения, в котором долго находился больной человек. Не переступая порога, Златков произнёс, обращаясь к соседу:

– Да комната-то ладно. Мне бы родственников её найти. Хоть каких-нибудь.

Видимо, слово «комната» явилось спусковым крючком для толстой тётки в цветастом переднике, надетом поверх полосатого халата. Она уже с кухни внимательно прислушивалась к их разговору. Сейчас же, выскочив с поварёшкой в коридор, без всякой видимой причины тётка набросилась на Златкова:

– Комнату захотел?! А ну, пошёл прочь отсюда! Ишь, нашёлся родственничек!

– Да погодите вы, не нужна мне никакая комната, – отступая обратно по коридору под натиском свистевшей у него перед лицом поварёшки, говорил Златков, примиряющее выставив руки перед собой. – Я совсем не за этим пришёл.

– Всю квартиру оттяпать пришёл?! Шиш тебе! Вон отсюда! – бесновалась тётка, брызжа слюной. – Нам эта комната теперь отойдёт, нам! Я тоже блокадница!

Вторая женщина спокойно вышла из кухни, задержалась, посмотрев на беснующуюся соседку.

– И ты не пялься – у меня больше прав на жильё! – поварёшка угрожающе повисла в воздухе в занесённой руке.

– Хабалка ты, – последовал невозмутимый комментарий в ответ. – Ты блокадница ташкентская. Думаешь, вспомнить некому, что ты в эвакуации родилась? Мне-то сказки не рассказывай – вы сюда после войны вернулись.

– Ну ёлки-палки, соседушки… – попытался внести свой миротворческий вклад Гена.

Поварёшка моментально просвистела уже у него над головой:

– А ты вообще закройся! Иди зенки залей и ползи в свою конуру!

По всему было видно, что обитатели квартиры давно и стойко испытывали друг к другу самые нежные чувства. Разворачивался классический коммунальный скандал. Златков пришёл сюда не за этим. Он двинулся по коридору в сторону входной двери. Между тем тётка с поварёшкой всё никак не могла угомониться. Коридор огласил её протяжный крик:

– Мишаня! Мишаня, сынок!

Следующий выкрик был абсолютно лишён логики:

– Грабят!

Из очередного дверного проёма – Златков поразился, сколько же тут дверей – в коридор выскочил здоровенный бугай с волосатыми плечами в растянутой майке, семейных трусах и резиновых шлёпанцах.

– Ты чо? – пробасил детина и потянул в сторону проходившего мимо Златкова мохнатую лапищу.

– Мишаня, Мишаня, всё нормально, – на ходу встрял между ними Гена и легонько подтолкнул Златкова к порогу.

Из первой от входа двери с любопытством высунулась женская голова в капюшоне и тут же убралась. Дверь захлопнулась – Златков услышал уже знакомые ему щелчки закрывавшегося изнутри на два оборота замка.

Быстро сунув прикрывавшему его отступление Гене свою визитку, Алексей уже на лестнице сказал:

– Спасибо! Позвоните, если ещё чего вспомните…

– Может, и позвоню, – Гена повертел в пальцах визитку, кивнул в сторону кухни и вымолвил как-то отстранённо:

– А вот Галина Фёдоровна себе таких сцен никогда не позволяла. Тихая была, скромная.

Он оказался единственным из соседей, который вспомнил, что сегодня здесь умер человек, проживший с ними бок о бок целую жизнь…

Вечером Алексей зашёл в гараж к Рязанцеву. По обыкновению сначала внимательно всё выслушав, Олег глубокомысленно изрёк, сославшись на своего любимого писателя: