— Значит, он жив? Минуточку, что значит скоро?!

Уголки рта Рокета опустились, изобразив грустный мостик. Точнее радостную радугу, потому что за последние сто лет эта была одна из лучших для меня новостей.

— Сколько ему осталось?

— Нельзя нарушать правила, мисс Шарлотта. — Рокет раздраженно нахмурился. — Никаких когда, почему, как или где. Только да или нет.

— Но ты сам сказал, что скоро. Что время еще не пришло, но скоро придет.

Он пожал плечами:

— Надо было торопиться. Вас слишком долго не было, мисс Шарлотта. Теперь он его найдет.

Горло сдавило тревогой. О ком говорил Рокет? О похитителе? И что дальше? Он убьет Мейко? Закончит начатое?

Мне нужно было больше информации. Ну просто позарез нужно было узнать «где» и особенно «когда».

Я решила рискнуть. Подошла к Мейко и присела рядом.

— Мейко, солнышко, ты помнишь, где ты? Где ты проснулся, перед тем как прийти сюда?

Зачарованный моим светом, он снова положил ладошки мне на щеки и покачал головой.

Проклятье. Надо будет загрузить Эмбер по полной и самоустраниться. Я сильно отвлекаю. Зато теперь понимаю, каково другим людям. Меня, как и Мейко, легко отвлечь блестящими штуками.

Тем временем Мейко накрыл мои глаза руками, а когда убрал руки, его личико так и дышало удивлением. Снова закрыв мне глаза, он опять убрал руки и уставился на них с открытым ртом.

Я глянула на маленькие ладошки.

— В чем дело?

— Насквозь светит! — Снова накрыв мои глаза, Мейко заливисто рассмеялся.

К сожалению, пришла очередь Рокета. Не успела я опомниться, как он ляпнул мне на глаза свою ладонь, чуть не сбив с ног и не разбив в кровь нос. В итоге получилось так, что он держал меня за голову обеими руками, напрочь перекрыв доступ кислорода. Зато он был счастлив. Точнее они оба. Смеялись так, что чуть не повалились на пол.

В конце концов мне удалось содрать с лица руки Рокета.

— Знаете, ребята, вам нужно найти новое хобби.

Все еще ухохатываясь, Мейко погнался за новой порцией искр, а я воспользовалась шансом задать Рокету еще один вопрос:

— Рокет, ты помнишь стены психушки?

Он кивнул, явно горя желанием снова налепить мне на лицо ручищи. Надеясь, что это сработает, я стиснула его ладонь. И да — сработало: Рокет зачарованно уставился на наши руки.

А я рискнула и спросила об исключении:

— Почему ты написал на стене Эрла Уокера? Он ведь не может быть частью армии Пип. Он же… он же был чудовищем.

Эрл Уокер — человек, который, с позволения сказать, вырастил Рейеса. Он был худшим из людей. Ничего хуже в человечестве просто не найти. И все же на стене дурдома Рокет выцарапал и его имя.

Рокет поморгал и опять уставился на меня так, будто я не в своем уме.

— Он на плохой стене, мисс Шарлотта. Вы же это знаете.

Ничего подобного я, блин, не знала.

— Честно говоря, я и не подозревала, что у тебя есть плохая стена. И что значат имена на ней?

— Что они плохие.

— Ну, это я вроде как поняла, и все же…

— Плохие люди. Им придется постоять в углу, но они вернутся. За ней.

Накатила такая тревога, что в глазах помутнело.

— Вернутся?

— Из огня. Они же плохие. Только плохие отправляются в огонь.

Поверить не могу! Выходит, есть души, которые Сатана придерживает… для чего? Чтобы собрать армию, которая выступит против моей дочери?

Однако Рокет прав. В огонь отправляются только плохие люди. Чаще всего. Как и везде, у этого правила есть исключения. Гаррет — один из них. Но это было давно, так что я уверена: он уже не держит зла на Рейеса за то, что тот послал его в ад. К тому же прошло всего несколько секунд. Вряд ли это вызвало необратимые последствия.

Почувствовав, что меня тянут за волосы, я обернулась и увидела Сливу — блондинистое нечто с таким гонором, что никакой востребованной модели не приснится. В текущий момент Слива усиленно пыталась расчесать мне волосы.

Я бешено дернулась. В последний раз, когда Слива расчесывала мне волосы, она использовала для этого грязный туалетный ершик. На этот раз у нее в руках была настоящая расческа. Из дорожных, которые складываются. И все-таки я знать не знала, где эта расческа успела побывать.

Поджав губки, Слива уперла кулачки в бока и смерила меня с головы до ног недовольным взглядом:

— Рокет расстроился!

Давали бы мне каждый раз, когда Слива была мной недовольна, по доллару, у меня бы накопилось… баксов тридцать. И все же тридцать баксов — это тридцать баксов, как ни крути.

Я улыбнулась и обняла ее. Для проформы она посопротивлялась, но мне все равно достались три четверти секунды крепких объятий.

— Он говорит, что мир уже не тот, и больше не записывает имена. Он сдался!