— Мы пришли. Заходите. Да, ты тоже, — обратился он к Егору.

Ангелина не могла сообразить, хорошо ли, что Егор будет присутствовать при её обследовании? С одной стороны, наедине с этим зловещим типом ей было бы не по себе, с другой — это, всё-таки, врачебный кабинет — даже в присутствии мамы она ощущала бы себя неловко.

— Вы не возражаете? — Полетаев обращался к застывшей в нерешительности Ангелине, и теперь в его голосе явно звучала насмешка.

"Чтоб тебя!", — подумала Гелька и решительно вошла в комнату. И на первый, и на второй взгляд этот кабинет ничем не отличался от других, себе подобных: те же стол, лампа, компьютер, кушетки, стеклянные шкафы, а ещё — маленький столик с каким-то прибором, похожим на осциллограф (девочка видела похожие у папы в лаборатории).

— Садитесь, — врач указал Ангелине на кушетку, Егор устроился на соседней.

— Ну, что ж, все свои! Не будем заставлять милейшего Льва Ивановича ждать. — Борис Витальевич принялся настраивать свой прибор. — Надеюсь, сейчас мы, наконец, узнаем и измерим ваш потенциал. Обещаю обо всех ваших недомоганиях честно доложить вашему доктору, кроме тех, о которых ему знать не полагается.

"Это он так шутит?" — недоумённо подумала Гелька, пытаясь поймать взгляд Егора. Но Борис Витальевич твёрдой рукой уложил её на кушетку, головой к прибору. Ангелине стало неуютно под его пронизывающе-пытливым взглядом. Солар тихонько гудел у неё в изголовье. В руках врача появилась продолговатая штука, по форме напоминающая телевизионный пульт с металлической пластиной, испещрённой круглыми отверстиями, от которой к прибору тянулся толстый провод. Полетаев поднёс его к лицу Ангелины, и та инстинктивно сжалась, ощутив знакомое покалывание.

— Расслабьтесь, — хмуро буркнул Борис и стал медленно вести датчиком вниз, посматривая на показания прибора, отозвавшегося усилившимся гудением. Ощущение было не из приятных. Если, когда кто-то "сканировал" её на расстоянии, она чувствовала лёгкое покалывание; когда Борис Витальевич водил над ней руками — сильное и острое, как от тоненьких, но вполне настоящих иголок; то теперь Ангелине казалось, что её тело расчленилось на кусочки, которые вибрируют, притягиваются к датчику и опадают в унисон с его движением, но в разнобой друг с другом, неприятно натягивая и сжимая взбесившиеся внутренности. Гельке пришлось закусить губу, чтобы не запищать. Её тело ощутимо завибрировало, прибор угрожающе загудел, когда датчик приблизился куда-то к её желудку. Борис Витальевич быстро протянул руку и переключил регулятор, увеличивая мощность прибора. Это не помогло. Ангелина не выдержала и рывком села на кушетке.

— Какого?.. — врач вернул регулятор на место, и провёл датчиком над ладонью — прибор успокоительно гудел.

— Егор, пойди, ляг! — приказал нахмуренный Борис. Взмокшая Ангелина, дрожа и растирая онемевшие руки, поменялась с Егором местами. Борис стал водить датчиком над парнем, который, похоже, не испытывал тех неприятных ощущений, которые терзали Гельку. Солар гудел то сильнее, то слабее, цифры и разноцветные кривые в экранчиках менялись, как будто в соответствии с ожиданиями Бориса.

— А ну, Ангелина!

У Гельки вырвался возмущённый стон — оклемавшись, она обрела способность протестовать.

— Между прочим, это не так уж безболезненно! — она обернулась за поддержкой к Егору. Тот удивлённо пожал плечами. Борис её будто не слышал.

— Прибор в порядке, странно… Давайте же!

Ангелина застонала и улеглась на кушетку, машинально обхватив плечи руками. Борис Витальевич тут же поправил их, направив вдоль тела. И снова началась жуткая вибрация. От тряски у Гельки застучали зубы, волосы на голове зашевелились и поползли, как живые, вставая дыбом. Когда датчик приблизился к солнечному сплетению, Солар взвыл. Полетаев быстро поднёс к ней сбоку руку. Ангелине стало полегче.

— Что вы делаете? — встревожился Егор?

— Иди, помоги, — отрывисто позвал врач и, когда Егор подошёл, сказал ему: "Тяни".

— Что?!

— Тяни, говорю!

Егор неохотно поднял руки, Гельке ещё немного полегчало, но прибор всё равно верещал, как сумасшедший. Ещё несколько нестерпимых для Ангелины секунд Борис Витальевич вглядывался в показания прибора, затем, как будто ему стало всё ясно, сказал: "Так", выключил прибор и, не на кого не глядя, начал расхаживать по кабинету, задумчиво потирая подбородок. Затем он остановился перед Гелькой, заложив руки за спину, раздумывая о чём-то и глядя сквозь неё. Наконец, Борис Витальевич сфокусировал на Ангелине свой взгляд.

— У вас слишком большой потенциал.

Из его недовольного тона Гелька не могла понять, радоваться ей этой новости или огорчаться. Чёрные глаза Бориса опять препарировали её не хуже Солара. Поэтому она уставилась на свои дрожащие колени и решилась бросить взгляд на сосредоточенно слушающего Егора, чтобы что-то понять по его лицу, только когда врач отошёл к прибору и положил на него руку, проверяя, не перегрелся ли он. Тягостное молчание, воцарившееся при этом, напомнило Ангелине суровые выговоры, которые она получала в детстве за тяжкие провинности, и которые полагалось выслушивать молча. Чтобы не чувствовать себя наказанной, Гелька решилась почесать нос.

— Как это случилось с вами? — тихо спросил Борис, не отходя от прибора. Ангелина вздохнула и откашлялась. Собственно, рассказывать было нечего: кошка, чердак, нечто и её болезнь — вот всё, что она знала и объяснить была не в силах.

— Вы присоединены к источнику энергии, — продолжил Борис, и опять Ангелина, не поняв смысла сказанного, даже по его тону не смогла сделать никаких для себя выводов. Её уже сердило, что врач говорит загадками, бросая фразы, звучавшие значительно.

— Мы вдвоём вытягивали из вас энергию; имей вы обычный запас, вы, как минимум, были бы сейчас без сознания, но вы этого даже не почувствовали. Прибор показал, что происходит подпитка вас энергией извне. Откуда — не берусь даже предположить. Борис Витальевич опять расхаживал по кабинету и, хотя разговаривал он с Гелькой, обращался больше к Егору. — Чем это может вам грозить?