Расположились они у ручья. Пока Риалаш, Дарилла и Ерха занимались разбивкой лагеря, Низкан вытащил детёныша из мешка и, положив его на одеяле, обеспокоенно ощупывал. Мужчина кормил зверёныша мало, но часто: один-два крохотных кусочка, но каждый час. В итоге пузико у малыша стало круглым и упругим, как барабан, а сам детёныш был вял и сонлив.

– Хватит мять ему лапы, - крикнул Ерха, проходя мимо.
– Обожрался - пусть спит.

Низкан как всегда его не понял.

– Ты можешь по-давридански говорить?
– раздражённо попросил мужчина.

Общение в их компании вообще странное сложилось: трое говорили между собой по-давридански, а четвёртый, Ерха, общался почти всегда по-нордасски. При этом давриданский он хорошо понимал, говорил только неважно

Старик хмыкнул, услышав вопрос Низкана, и продолжил кашеварить дальше.

Рядом с вольным присела Дарилла и с любопытством посмотрела на спящего зверёныша. Сегодня ей выпала обязанность позаботиться о лошадях. Риалаш не пустил её на поиски дров. Деревья и кусты росли только у подножия гор, а так далеко наагасах не хотел её отправлять. Поэтому ей поручил лошадей, а сам направился за дровами.

Возвращаясь с охапкой сухих веток, Риалаш как бы невзначай бросил:

– Ты только Дарилле его не отдавай.

Низкан недовольно нахмурился.

– Даже не думал, - мрачно ответил он.

– А почему это мне нельзя?
– обиженно протянула девушка.

– Женщине нельзя доверять заботу о животном, которое в будущем должно стать грозным зверем, - наагасах бросил ветки рядом с Ерхой и ехидно улыбнулся.
– Иначе грозным оно не станет никогда.

– Неправда!
– обиделась за весь женский род Дарилла.

– Я своей сестре Роише как-то отдал яйцо водяного дракона, - поделился Риалаш.
– До сих пор жалею об этом. Уж лучше бы Аршавеше отдал.

Девушка посмотрела на нага с любопытством.

– А что с драконом стало?

Наагасах тяжело вздохнул и, пристально посмотрев на неё, ответил:

– Это бесполезно описывать. Это нужно видеть.

И завершил на этом разговор, оставив девушку в недоумении хлопать глазами.

Ели они в сумерках, сидя на одеялах. На небе уже появились луна и волчий месяц, блестели зарождающиеся россыпи звёзд. В горах они почему-то казались ближе. Иногда возникало ощущение, что стоит протянуть руку и можно хватить звезду. Рядом шумело море травы: откуда-то всё же проник ветер и теперь игрался с длинными листьями и стеблями. Тихо переступали лошади, трещал костёр. Где-то за горной грядой кто-то выл. Но вой звучал далеко и ничуть не пугал.

Дарилла ощутила, как на неё неумолимо наваливается сон. Ей очень хотелось отдохнуть здесь, среди душистых трав, рядом с уютным теплом костра и под заманчиво-блестящим куполом неба. Отложив чашку, она молча завернулась в одеяло и легла, положив голову на свёрнутый плащ. Шелест травы и треск костра убаюкали её как колыбельная, подтолкнув в уютные объятия сна.

– Умаялась, бедолага, - с улыбкой прошептал Ерха.

– Вы тоже ложитесь, - сказал Риалаш.
– Эту ночь я буду дежурить.

Низкан отложил чашку и, подвинув детёныша, лёг. Глаза его были распахнуты, и казалось, что мужчина смотрит на ночное небо. На самом деле он вспоминал, как оно выглядит. Вспоминал очертания луны, цвет волчьего месяца и блеск звёзд. Образы в голове складывались мутные, нечёткие, полузабытые. Хорошо вспоминалась только чернота ночного неба. Но эта чернота теперь всегда окружала его. Что-то тоскливое зародилось в душе, но в этот момент в бок мягкими лапками упёрся детёныш. Малыш недовольно застонал во сне и затих. А Низкан забыл и о ночном небе, и о своей тоске, с удивлением ощущая чужое тепло.

– А я с тобой посижу, - решил Ерха и подсел к Риалашу.
– Спать чё-то не хочется.

Некоторое время царило молчание, а потом старик заговорил.

– Детство вспоминается, - тихо признался он.
– Когда я ещё пастушком у себя в деревне был. Тогда коровок пригоняли тока утром и вечером - на подой. А весь день и ночь ты их пасёшь. И вот сидишь так ночью на пригорке, а внизу блестит излучина реки, темнеет лес и скотинка по тёмному лугу гуляет. А вверху, насколько хватает глаз, звёзды сверкают. Видимо-невидимо! Смотришь на это, а сердце так сладко щемит!..

У Риалаша были свои воспоминания. Мгновенно вспомнилось ощущение черепицы под хвостом, тихая яркая ночь... Вокруг темнели крыши города, а диск волчьего месяца расчерчивали силуэты ночных птиц. Ветер приносил запах реки и цветов. Иногда пахло выпечкой и копчёным мясом: это значило, что ветер дул со стороны торговой площади. Слышались хлопки занавесей на террасах и тихий звон оружия стражи на стенах... Неожиданно очень сильно захотелось домой. На губах наагасаха расцвела улыбка.

– Ты чаво?
– полюбопытствовал Ерха.