– Джордж, ты должен мне поверить! – закричал пленник в одной из камер. – Я не брал его!

Келси гадала, почему его некому успокоить. Здесь редко можно было увидеть людей, разве что тюремщиков и слуг, приносящих еду. Они приносили с собой факелы, а значит и свет, достаточно света, чтобы Келси могла рассмотреть свою камеру с голым полом и двумя ведрами. Ее тюремщика среди них не было, и это ее бесконечно радовало. Темнота, монотонность, нерегулярные приемы пищи… эти нерадостные вещи были все же ожидаемы, а вот такой тюремщик стал неприятной неожиданностью, которой Келси предпочитала угрюмое спокойствие своего одиночества.

Внизу было холодно и сыро – она не заметила рва вокруг Дворца, но влага откуда-то определенно поступала – но Келси в некотором роде повезло. Перед утренней поездкой на мост она надела теплое платье, и плотная шерстяная ткань почти не пострадала в дороге. Она мерзла лишь в тех редких случаях, когда в подземельях гулял ветер – верный знак, что входов и выходов здесь несколько, или что где-то в стенах есть щели. Большую часть времени она поводила у решетки, прислушиваясь и пытаясь оценить размеры этого места. Дворец был не так высок, как Цитадель, но занимал громадную площадь. Так что она могла находиться даже в полумиле от внешних стен.

В данный момент Келси сидела у стены рядом с прутьями решетки, пытаясь понять, действительно ли она слышит странный звук: царапанье и шуршание с другой стороны стены. Судя по тусклому, неясному отблеску факельного огня, замеченному ею по пути сюда, с той стороны находилась еще одна камера с решеткой. Мортийцы не любили тратить место зря так же сильно, как и предоставлять пленникам даже призрачную возможность уединения. В той камере кто-то был, и этот кто-то что-то царапал на стене, постоянно, хоть и довольно беспорядочно.

Келси прочистила горло. У нее во рту вот уже несколько часов не было ни капли воды, и теперь в ее голосе прорезалось множество скрипов и хрипов.

– Привет? – окликнула она по-мортийски. Царапание прекратилось.

– Там кто-нибудь есть?

Царапание возобновилось, но теперь медленнее. Келси поняла, что сидящий за стеной делает это намеренно, чтобы дать понять, что он все слышал, просто не отвечал.

– Как давно вы здесь находитесь?

Царапанье продолжилось, и Келси вздохнула. Несомненно, некоторые из заключенных провели здесь многие годы, за которые успели утратить всякий интерес к тому, что происходит за стенами их камер. Но она не могла подавить собственное беспокойство. Тирлинг в безопасности, убеждала она себя, хотя бы на те три года, что она выторговала. Но что если она сгниет в этих подземельях? В голове метались смутные мысли о Уильяме Тире, образы его утопии, его Города, уже начинавшего гнить изнутри. Но все это произошло бы вне зависимости от того, заперли ее здесь, или нет. Прошлое в ее голове можно было увидеть, но изменить – нельзя.

«Почему нет?»

Келси подпрыгнула, но прежде чем она смогла вернуться к прерванным размышлениям, до ее ушей долетел отдаленный звук: стук нескольких пар каблуков, идущий из правой части коридора. Когда шаги приблизились, царапание за стеной стихло. Каблуки простучали по двум небольшим, невидимым отсюда лестничным пролетам в дальнем конце коридора. Келси почему-то была уверена, что идут за ней, поэтому поднялась на ноги, чтобы, когда свет факелов появится из-за угла, ее увидели гордо стоящей в центре камеры.

Их было двое. Одним оказался тюремщик Келси, с тем же бездумным весельем в глазах и факелом в руке, а второй была женщина, наряженная в красивое платье из голубого бархата. Высокая, крепкая, с острым взглядом, она даже двигалась как-то по-особенному, заставив Келси подумать, что ее тренировали, и, возможно, даже в сражении. Келси покопалась в памяти и вспомнила, что рассказал ей Булава давным-давно: фрейлины Красной Королевы должны уметь справляться со всем.

– Она грязная, – заявила женщина на ужасно исковерканном мортийском. – Ты не дал ей вымыться?

Тюремщик покачал головой, и Келси с удовлетворением заметила, что выглядел он слегка смущенным.

– Когда она ела в последний раз?

– По-моему, вчера.

– Ты, наверное, любишь свою профессию, да?

Тюремщик ответил ей туповатым взглядом, и в этот момент Келси поняла, что он просто притворяется. У ее тюремщика с головой явно было что-то не в порядке, и довольно серьезно, но дураком он не был.

– Отдай! – резко приказала женщина, выхватила факел и подняла его повыше. Взгляд ее сузившихся глаз остановился на лице Келси. – Эту женщину били.

Тюремщик пожал плечами, уставившись в землю.

– Она была непослушной.

– Она очень ценная пленница. И помощник тюремщика не смеет и пальцем к ней прикоснуться, если только ее жизни не угрожает опасность. Понял?

Тюремщик угрюмо кивнул, пряча вспыхнувшую в глазах злость.

Но Келси напугала не столько эта злость, сколько то, с какой скоростью ему удалось ее скрыть, словно ее и не было.

– Свяжи ей руки и приведи на третий этаж, – велела женщина.

Тюремщик отпер камеру, и Келси напряглась, заметив, что женщина скрылась за углом.