...Я убегала, скользила по лунному свету все дальше от дома. Чем дальше от центра мироздания, тем непонятнее становились миры и те, кто их населял. Все меньше магии и силы, все больше железа. Чем дальше от центра мироздания, тем меньше люди знали о фреях и всадниках зимы. Тем больше забывали истинное. И все же я любила каждый новый мир. И искала – в каждом. Искала ответ. Лишь один… Самый важный ответ! А Терен искал меня. В оформлении обложки использовано фото с сайта shutterstock, автор Irina Alexandrovna.
Vinteren – зима (норв.)
Sommer – лето (норв.)
Из моей квартирки почти под крышей старого дома была видна улица и огни проспекта. Центр города совсем рядом, и мне нравилось слушать шум голосов, смех, иногда даже песни.
К ночи снова пошел снег. Крупный, пушистый, медленный. Он укрывал тротуары, ограды, кованые решетки балконов, замирающих от восторга людей. Газетные заголовки и телевидение захлебываясь кричали о небывалой зиме, о снеге, которого здесь насыпало так много, что это сочли аномалией. Выключив свет, я смотрела, как прохожие поднимают глаза к небу и улыбаются. А потом оглядываются воровато – не видит ли кто, высовывают языки и ловят снежных бабочек губами, словно расшалившиеся щенки. И неважно, сколько лет этому прохожему. Так делали и студенты в распахнутых от жара молодости куртках, и приличные женщины, и даже благообразные старички в фетровых шляпах. Похоже, снег во всех будил что-то детское и шаловливое. А может, это все наступающий праздник, что подмигивал многочисленными гирляндами и озорными фонариками с деревьев и крыш.
Город ждал чуда.
Внизу, в тени дома, шевельнулась фигура, и я вздрогнула на миг.
Показалось?!
Слишком рано! Пожалуйста, пусть это будет не он! Мне надо еще немного времени. Я не готова!
Обнявшись, из-за угла вышла парочка, прошли пару шагов и остановились, слившись в поцелуе. Молодые, горячие… Любящие. Тоже уже хмельные и от снега, и от горячего вина, что продается в картонных стаканчиках на проспекте.
Я прижала ладонь к заполошно стучащему сердцу. Показалось… Все дело в снеге…
И все же стало не по себе. Решила пройтись. Туда, туда, где люди, смех, голоса, веселье… Туда!
Торопливо схватила куртку, сунула босые ноги в сапоги. Мельком оглядела себя – джинсы, черная футболка, длинные красные волосы стянуты в хвост… сойдет. И выбежала из дома, не закрыв дверь. Брать у меня нечего.
Снега навалило столько, что у парадной я провалилась в сугроб. Ойкнула, отряхнулась. От парочки влюбленных осталась тонкая протоптанная дорожка следов, похожая на птичью. Черк– черк, остановка… черк-черк, остановка… Я ступила на эту тропку, двинулась осторожно, с досадой отмахиваясь от кружащихся снежных хлопьев. Красиво… Но не для меня. Глядя на снег, я хотела плакать. И потому – скорее, скорее туда, где музыка и толпа… Там можно плакать, и никто не заметит… Даже я сама.
Проспект был слышен, но еще не виден. В этом крылась удивительная загадка старого города. Центр, бурлящий и разукрашенный, был совсем рядом, но чтобы добраться до него, надо миновать ряд темных фасадов, пройти через двор-колодец, а потом свернуть на узкую дорожку между двух почти слепившихся боками домов. Глухие подворотни в шаге от хмельного веселья.
Я сунула озябшие ладони в карманы. Надо было взять перчатки и шапку. Шарф… но я снова забыла. Как обычно.
Да и неважно. Заболеть все равно не получится. А снег… я привыкла к нему.
Вперед, вперед, быстрее… сердце стучало торопливо и снова тревожно. Проклятый снег. Оглянулась. За пушистой завесой лишь силуэты домов. Ни одного человека. Повернула голову. И вздрогнула. В пелене снега стоял человек. Мужчина. Высокий, темноволосый…
Сердце обреченно остановилось. Нашел. Он всегда меня находит. Он всегда приходит со снегом, что указывает ему мои следы. Он всегда…
Попятилась, хотя и знала, что бесполезно.
И тут же сомкнулись вокруг талии мужские руки. Чужие руки.
– Смотри, какая красотка и совсем одна! – воскликнул хмельной и веселый голос. Я дернулась, вывернулась, оглянулась. Двое. Молодые, веселые, взбудораженные. Последнее время все в городе такие. Снег принес все это. Куртки у парней нараспашку, глаза азартно блестят… блондин и рыжий, симпатичные.
– Лучше убирайтесь, – тихо пробормотала я, когда блондин вновь дернул меня к себе. – Вы не понимаете!
– Да не бойся, красавица! – парни переглянулись, рассмеялись. Глухой двор затих, вслушиваясь в происходящее. – Мы тебе понравимся, вот увидишь!
– Уходите! – рявкнула я. – Вы два идиота!
– Тю, Джин, она нас оскорбляет? – удивился рыжий.
– Строптивая, – согласился его друг. – Или глупая?
Умная. В отличие от вас.
– Вы не понимаете! – я снова забилась, стремясь вырваться. Но две пары рук держали крепко и многообещающе. – Вы ничего не понимаете!
– Так ты расскажи! Или я расскажу! Знаешь, почему меня называют Джин? Я желания исполняю! Есть у тебя желание, красавица?
Парни весело рассмеялись, радуясь молодости, празднику, снегу. Своей короткой человеческой жизни. Счастливые…
– Уходите, – прошептала я. – Он уже здесь!
– Кто? Санта Клаус? – расхохотался Джин, норовя забраться руками под мою куртку.
Я замерла на миг. Снег прекратился. Словно белый занавес сдернули.
– Тот, кто приходит со снегом… – прошептала я.
Он стоял там – в тени дома. Черное драповое пальто, брюки, туфли. Руки в карманах. Голова непокрыта, и на темных волосах блестят в свете фонаря тающие снежинки. И глаза тоже отливают желтизной, только вот я знаю, что фонарь здесь не при чем.