Шрифт:
Как деликатно отметила С.М. Самбук: «Польские помещики считали Польшу своей родиной, а Белоруссию и Литву – ее провинциями. Отход этих территорий от Польши и воссоединение их с Россией для них было только актом насилия. Польские помещики выступали за присоединение белорусских, литовских и украинских земель в административном отношении к Царству Польскому. Эти требования польских помещиков особенно ярко проявились в тех проектах адресов, которые они составляли и пытались подать на имя Александра II в 1861-1862 гг.» 117 .
117
Самбук С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XIX века. – Минск, 1980. – С. 16-17.
Согласованные действия лидеров польской ирреденты Северо-Западного и Юго-Западного края не остались незамеченными правительством. В итоге оно вынуждено было констатировать следующее: «Нельзя не заметить общей связи между всем, что делается в Западном крае. Если в некоторых отношениях Литва, белорусские и украинские губернии действуют отдельно и даже различно, например, при составлении проектов поземельных банков, то, во всяком случае, заметно, что на Юге тотчас и вполне известно все, что делается на Севере, и наоборот, и что в других отношениях между действиями Севера и Юга и польской партии в Белорусском крае обнаруживается систематическое единство; … везде старание заявлять принадлежность к польской народности и протестовать против непосредственной принадлежности к России» 118 .
118
Белецкий А.В. Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. – С.15; Белорусские губернии, Белорусский край, так назывались в это время Могилевская и Витебская губерния без 4 лифляндских уездов.
Сословную и этническую солидарность с региональным ирредентизмом продемонстрировало и дворянство Царства Польского, которое в сентябре 1862 г. заявило, что оно «до тех пор будет действовать против русского правительства, пока последнее не соединит с Царством Польским Литву, Белоруссию, Волынь, Подолию и Малороссию» 119 .
Таким образом, российское дворянство «польского происхождения» накануне восстания 1863 г. недвусмысленно заявляло правительству о том, что идентичность региона не русская, а польская, и это обстоятельство требует воссоединения его с этнической Польшей. По утверждению А.В. Белецкого: «Более чем когда-либо оно находило желательным присоединение западных губерний России к Царству Польскому и объединение этих двух частей империи одинаковыми законами и учреждениями. При этом и освобожденные крестьяне не могли ускользнуть из-под власти помещиков» 120 .
119
Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. – СПБ., 1890. – С. 369; РГИА. – Ф. 1282. – Оп. 1. – Д. 227. – Л. 5 об. В Варшаве в это время «красные» сторонники независимости Польши сформулировали требования, которые следовало представить наместнику Царства Польского. Из них: «1. Царство Польское и столица Варшава домогаются исторгнутых прав и свободы и требуют таких же прав и свободы для провинций, от веков нераздельных с ними, т.е. для княжества Литовского и для Руси. 2. Только слитое с этими провинциями Царство Польское может принять участие в управлении государством, центральная власть которого имеет быть в Варшаве». См: Белецкий А.В. Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. – С. LXXIV.
120
Белецкий А.В. Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. – C. XLIV
Притязания польского дворянства Северо-Западного края монопольно представлять свои сословные интересы в качестве приоритетных для всего населения региона наглядно проявились в одной из записок, направленных в МВД в феврале 1862 г. Текст этой записки свидетельствует также о ретроспективном характере дворянских требований. Если польский ирредентизм апеллировал к территориальным решениям Люблинской унии 1569 г., то закономерным следствием такого подхода стали требования восстановления правовых норм, которые действовали в Великом княжестве Литовском.
Так, в политических проектах, разрабатываемых дворянством, появляются положения о восстановлении в крае действия Литовского статута 1588 г., в котором утверждались исключительные привилегии шляхты, господствующего положения Римско-католической церкви и др.
Тем самым дворянские лидеры польской ирреденты стремились воссоздать старые и сформировать новые социальные институты, необходимые для этнической и политической мобилизации польского меньшинства Северо-Западного края.
Автор записки, вероятно, это был граф Виктор Старжинский, писал, что правительство теряет поддержку среди «образованных классов» Литвы. Впрочем, вернуть доверие местного дворянства правительство сможет, если выполнит ряд следующих условий: 1. Восстановление Литовского статута; 2. Восстановление прежних прав Римско-католической церкви; 3. Восстановление Виленского университета и учебного округа; 4. Замещение большего числа должностей местными уроженцами, ближе знающими условия края; 5. Утверждение кредитного общества, устав которого уже представлен; 6. Открытие дворянских собраний, приостановленных по случаю объявления губерний на осадном положении 121 .
121
РГИА. – Ф. 908. – Оп. 1. – Д.132. – Л. 82-83.
В это же время правительству стало известно о предводителе дворянства Рогачевского уезда Могилевской губернии Богуше, в деле которого выявилось «стремление белорусского дворянства присоединиться к Литве с восстановлением в крае Литовского статута и официальности польского языка» 122 .
Политические требования польского дворянства, выдвинутые накануне восстания, стали проявлением недовольства теми уступками, которые были сделаны императором Александром II во второй половине 50-х гг.
122
ЛГИА. – Ф. 439. – Оп.1. – Д. 26. – Л. 7 об;
Следовательно, польские дворяне белорусских губерний (так называли губернии Могилевскую и Витебскую) также были сторонниками присоединения Западного края к Царству Польскому. В этой связи следует обратить внимание на политическое состояние этих губерний во время восстания. По сообщению М.Н. Муравьева, в 1863 г. белорусские губернии – Могилевская и Витебская, «были объяты пламенем мятежа и ежели не везде проявились вооруженные шайки по недостатку средств к вооружению и противодействию православного сельского населения, то, тем не менее, все дворянство, шляхетство и ксендзы повсеместно явно и безбоязненно провозглашали владычество Польши, старались в том уверить крестьян и тем самым, при малейшем успехе мятежа в Литовских губерниях Белоруссия без всякого затруднения, вошла бы в состав предполагаемой революционерами Польши в границах 1772 г.». См: «Готов собою жертвовать…». Записки графа Михаила Николаевича Муравьева об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа. 1863-1866 гг. – М., 2008. – С. 120-121.
Следует отметить, что эта политика была детищем генерал-губернатора В.И. Назимова, который в соответствии с указом императора Александра II вступил в управление литовскими губерниями 21 февраля 1856 г. 123
Шаги, сделанные навстречу польскому дворянству Северо-Западного края, воплотились в серии законодательных актов. В 1856 г. была объявлена амнистия политическим преступникам, осужденным за участие в польском восстании 1830-1831 гг. Дальнейшие события показали политическую ошибочность этого гуманного решения. По словам генерал-майора А.Л. Потапова, «последовавшая в 1856 году амнистия представила новый элемент для польской пропаганды. Этот залог человеколюбия и примирения обращен был в орудие измены, ибо последствия доказали, что из рядов эмиграции вышли самые рьяные агитаторы» 124 .
123
Литовскими губерниями неофициально назывались тогда три губернии – Виленская, Ковенская и Гродненская. См: Белецкий А.В. Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. – C. III.
124
РГИА. – Ф. 1282. – Оп. 1. – Д. 248. – Л.6.
Тогда же Высочайшим указом от 29 марта 1856 г. в губерниях Западного края было снято военное положение. Затем последовал указ, прекращавший действие исключительного закона от 12 октября 1835 г., в силу которого дворяне, имевшие служебный стаж менее 10 лет, не имели права быть избранными на должности, представленные выбору дворянства.
26 августа 1856 г. император отменил ограничительные законы, стеснявшие уроженцев западных губерний в служебной деятельности, подчинив их общероссийским правилам поступления на гражданскую службу. «Мы не сомневаемся, – говорилось в указе, – что сей новый знак нашего доверия будет для дворян новым побуждением посвящать себя службе государственной с тем постоянным усердием, каким всегда отличалось благородное российское дворянство».