— Дивись, какая техника, — передаёт машинку баба Клава, — На деревне только две таких, где и углядеть — то успел, глазастенький. Сорвав в огороде несколько листьев лопуха, аккуратно расстилаю на земле. Моментально разбираю на них всю машинку до последнего винтика, используя вместо отвёртки подходящий гвоздик. Бабушка медленно садится прямо в пыль и куриный помёт. Удивительно, что она всё ещё молчит, смешно и обиженно поджав губы, как и положено расстроенной старушке.

— Этот вариант бытия мне начинает нравиться явно больше, — убеждаюсь в верности своего решения. Из опыта прожитого уже дня знаю, где хранится точильный камень для правки кос. Понимая, насколько мои знания могут удивить бабушку, мягко спрашиваю:

— Где можно точило найти?.

— Прости меня Господи, дуру старую, — вместо ответа на вопрос, горестно шепчет старушка.

Только тут до меня доходит вся ценность для села этой примитивной машинки. Чуть напрягаясь, не разбирая слов, чувствую сильные эмоции всё ещё сидящей старушки. Сквозь бурю чувства раскаяния бабушки формируются слова:

— Придётся в город вести на починку. Аж из Брылинки занимали стригалку да ещё из пяти ближайших деревень, а мы вот сломали, — произносит она вслух. По мыслям сожаления об упущенной выгоде, вьющимся в её голове, знаю — занимали не даром. Занятая горестными переживаниями она совсем пропустила мой вопрос о наждачном камне. Повторив просьбу снова и получив необходимые указания, быстро подтачиваю режущую пластину гребёнок. Машинку никогда не точили, не разбирали и не смазывали.

— Не трогали ни разу, всё опасались повредить хитрый аппарат, — приходят мысли, уже непонятно чьи.

— Держи баба Клава, попробуй стричь, — передаю ей собранную машинку. Только тут она недоверчиво, слегка наклонив голову, встаёт с земли и берёт чудесно восстановленную ценную вещь. Смазывать пришлось колёсной, противно воняющей, мазью. Но даже эта примитивная смазка облегчила необходимые усилия, и слабая рука бабушки перестала дёргать и рвать мои волосы. В этот раз я сам собрал все состриженные волосы в лист лопуха служивший местом разборки — сборки. Подал всё ещё удивлённо молчащей бабушке.

— Можно посмотрюсь в зеркало? — попросился я зайти в дом.

— Беги, полюбуйся, да ноги не забудь вытереть, — указала старушка задумыиво, возвращаясь к роли хозяйки. Мне в доме нужно не зеркало. Обследовав все стены, нигде не нашёл ничего подобного календарю, кроме сборника дат церковных праздников с рисунками крестов и церквей. Смутное подозрение в безграмотности жителей дома возрастало всё больше.

— Что бы ещё отчебучить для набора авторитета и поиска информации о текущем годе? — задумался, озадаченно прокручивая события предстоящего дня.

— Пойдем, дитятко, к батюшке сходим, — прервала поиски приключений вошедшая в горницу бабушка, держа в руке нечто завёрнутое в платок.

Поповский дом был третьим от нас в направлении церкви. Крепко сбитый парень, коловший дрова во дворе, оказался батюшкой. Я никогда не видел его без ризы и шикарной бороды. Сейчас все волосы, подвязанные широкой чёрной лентой, он закинул за спину. Мне открылась эта картина на мгновение, пока мы оба с бабушкой стояли, крестясь перед распахнутой во двор калиткой.

— Постой, Василёк, пока тут, я спрошу благословения, — произнесла она полушёпотом, почти заговорщически.

— Зачем стоять, когда можно сеть на лавочку у забора, — решил я, напряжённо пытаясь подслушать тему неожиданного, совершенно незапланированного на сегодня рандеву. Только полностью расслабившись и закрыв глаза, а вместе с ними оборвав поток визуальной информации, уловил нить разговора интересующего меня.

— Отрок, не перекрестясь и не благословясь, разобрал бесовскую англицкую машинку, собрал, и она заработала лучше новой, — пугала сама себя старая доносчица.

— Ты вот нас, батюшко, благословил на усыновление пастушка, а он — то… оказался каков? — нагнетала перестраховщица, — Вдруг порченый али ещё пуще того…?. Чего пуще она не уточняла, но и по этим нескольким фразам всё ясно:

— Во мне будут искать руку дьявола. Шутки шутками, а дело может быть серьёзным. Наверняка, батюшка должен быть самым образованным на деревне человеком. Уже одно это делает нашу встречу опасным испытанием для моей предстоящей адаптации.

— Да ладно, — решаю азартно, — в случае чего опять переиграю день. Не успел найти других причин для опасений, как меня ласково позвала бабуля — хитруля:

— Пойди к батюшке Никону, да к ручке не забудь приложиться. Когда я вошёл, хозяин перекладывал яйца из берестяного туеска в фирменную коробку с углублениями под них.

— Десятка два отвалила родственница за мою проверку по церковной линии, — ухмыльнулся я про себя. Возможность переиграть всё в случае провала, невольная ирония к этому молодому, лет 28–30, «батюшке» настроили меня на легкомысленный лад.

— Интересно, вымыл ли он руки после колки дров, — гадал я, целуя его пухлую ручку.