Найро, стоявший у входа, поймал на себе презрительный взгляд Кора Фаэрона.

— У тебя еще что-то? — поинтересовался архидиакон.

Слуга хотел узнать, насколько серьезно Носитель Слова говорил о всеобщем равенстве, когда проповедовал идеологию Единого, и решил, что сейчас подходящий момент.

— Лоргар, мы можем поделиться с тарантисцами запасами каравана. Потом кочевники отправятся на охоту… — Он осекся, заметив, что великан сидит неподвижно — только грудь вздымается на вдохе — и смотрит куда-то вдаль.

— Этого им хватит самое большее на долгодень и последень, — заявил Кор Фаэрон. — От болезненных решений не уйти, как и от тяжких испытаний… На что ты уставился?

Архидиакон обернулся, и его враждебность быстро сменилась чем-то вроде скорби. Затем вернулся гнев, и пастырь толкнул Найро за порог:

— Прочь!

— Что с ним?

Кор Фаэрон понизил голос до резкого шепота:

— Он общается с Единым. Оставь нас! И молчи об этом, а не то я наплюю на братскую любовь и повешу твою шкуру на мачту вместо флага!

Перед носом слуги захлопнулась дверь. Через секунду из-за нее донесся низкий приглушенный стон; почти тут же неразборчиво заговорил жрец, успокаивая ученика. Старик в растерянности зашагал по коридору, не зная, что и думать.

Картина мучений такого могучего, такого полного жизни существа, как Лоргар, приводила в ужас. Носитель Слова, плотно зажмурившись и стиснув челюсти, раскачивался на кресле, сжимая виски ладонями. Кор Фаэрон бездумно лепетал какие-то нечленораздельные фразы, надеясь, что аколит услышит их. Пастырь старался хоть как-то помочь великану, поддержать его, но казалось, что Силы загоняют в мозг парня раскаленные гвозди.

«Это испытание, — напомнил себе жрец. — Успеха можно добиться, лишь преодолев невзгоды. Страдания — монеты, коими смертные платят пошлину на дороге к бессмертию».

Охнув в последний раз, Лоргар выпрямился и открыл глаза. Его взгляд по-прежнему был мутным, отсутствующим. Следом аколит расплылся в тонкой улыбке, такой заразительной, что архидиакон невольно ухмыльнулся в ответ. За муки Носителя Слова вознаграждали наслаждением, и в этот раз, похоже, оно оказалось даже сильнее обычного.

Кор Фаэрон взял кувшин, готовясь подать ученику воды.

Великан содрогнулся всем телом, и его душа вернулась в бренную оболочку, привычное место обитания. Пастырь не представлял, на что похожи такие странствия по эмпиреям, а Лоргар, как ни странно, не желал рассказывать о них.

Но сейчас он взглянул на жреца с блеском в глазах. Кор Фаэрон не видел аколита таким воодушевленным с тех пор, как тот решил атаковать Завет в Тарантисе.

— Наша праведность доказана, отец, — произнес великан. Переполненный чувствами, он забылся и перешел на фамильярное обращение, но архидиакон, уже привыкший к такому, воздержался от замечания. Приняв от него кувшин, Лоргар благодарно кивнул и осушил сосуд. Улыбнувшись еще шире, он пояснил: — Силы послали мне новое видение.

— Новое? — внешне небрежно спросил пастырь, но сердце его затрепетало. Первое видение направило их к прямому столкновению с Заветом. Неужели аколит изменит мнение, заговорит о новом уделе? — Не о Едином?

— Он был там, как и прежде, — воплощенное золото и свет. Но с ним пришел другой.

— Единый стал Двумя?

— Второй — маг в синих одеждах, как на рисунках древних шаманов. Его единственный всевидящий глаз лучился сиянием Сил.

— Золотой бог и мудрый человек, — проговорил Кор Фаэрон. — В самом деле, доказательство праведности! Силы вновь подтверждают, что Истина с нами, заверяют, что мы на верном пути. Ты — золотое существо, а я — маг, волхв.

— Думаю, так и есть, — отозвался великан, взяв жреца за плечо. Тот вздрогнул, и слезы навернулись ему на глаза.

— Я никогда не сомневался… — Обхватив руками громадную кисть ученика, пастырь опустился на колени. — Я знал, что тружусь на благо Сил. Надо мной глумились, но я верил, что Истина откроется нам. Она придет через тебя, Лоргар.

— Через нас, — сказал тот. — Мы будем проповедовать Слово Единого, и Истина вернется на Колхиду.

«А я стану архидиаконом Завета, — подумал Кор Фаэрон. — Займу подобающий мне пост владыки Варадеша».

Из Меассина последователи Лоргара направились в Ахеш-Ахук, оттуда — в Кофус на лавовых равнинах Турсаса. Странствуя от лагеря к лагерю, они подавляли любое вооруженное сопротивление и обращались с речами к освобожденным рабам. Армия Единого росла — десять, двадцать, потом тридцать тысяч бойцов, когда Верные сняли ярмо с невольников на плантациях Сисаса и Уреша.

Как и после Тарантиса, возникли проблемы с обеспечением столь многочисленной паствы. Захватив Мерину, верующие развернули там полупостоянную базу, где осталась большая часть воинства. Меж тем Носитель Слова повел лучшие силы новообращенных в глубь пустыни; видения указали ему, как подготовить почву для прибытия Единого.