– Отец, просто Сашка сказал про прадеда Александра Первого… – чуть замялся Великий князь. – Вот я и…

– Понятно. – протянул Николай Третий. – У Прохора спросите, а нас, молодёжь, оставьте в покое! – они отвернулись, и продолжили негромко о чём-то разговаривать.

Теперь Прохору было не отвертеться, и пришлось ему в подробностях рассказал о своём «лечении». Потом наступила моя очередь. В двух словах я описал всё, что видел, чувствовал и исправлял, заметив, как к нам тихонько присоединяются все три присутствующих здесь моих деда.

– Алексей, я готов! – заявил дядька Константин, когда я закончил. – Хоть этих, наконец, побью! – он указал на старших Владимировичей. – И этих! – имелись ввиду Николаевичи.

– Цыц, молодёжь! – вмешался Император. – Всему своё время! Давайте-ка уже по домам, завтра трудный день. А мы посидим ещё втроём, по-стариковски… Александр, довези сына с Прохором до Жуковки.

Всю дорогу мы молчали, только в конце, когда обычная «Нива» заехала на территорию поместья Пожарских, отец поинтересовался:

– Обижаешься на меня, Алексей?

Я, сделав над собой усилие, ответил:

– Дай мне время. Слишком всё неожиданно…

– Хорошо. – кивнул он и протянул мне руку, пожав которую, я вышел из машины.

Уже когда мы с Прохором поднялись на крыльцо, мой воспитатель меня похвалил:

– Молодец, Лёшка! Вёл себя достойно! Вот и дальше постарайся вести себя так же. Будь достоин фамилии Романовых и Пожарских!

Ещё на входе мы услышали громкий женский смех, несмотря на то что был уже двенадцатый час ночи. Когда же зашли в гостиную, поняли его причину – пьяненькие Леся с Викой вышагивали перед сидящим на диване Сашкой Петровым в нарядах пятидесятых-шестидесятых годов. Если Леся сделала себе высокую причёску, и была одета в чёрное платье с пышной, летящей юбкой, которое оставляло открытыми плечи, то вот Вика щеголяла в безразмерной яркой рубашке, частично заправленной в шорты из обрезанных джинсов, огромных очках и бандане.

– Мальчики вернулись! – увидела нас Вика. – У вас всё нормально? А где Михаил Николаевич?

– Да, мы вернулись. У нас всё хорошо. Михаил Николаевич задержится в городе. – по порядку ответил Прохор. – А вы чем занимаетесь?

– Нам Наталья вещи из старого гардероба принесла. – заявила Леся. – У нас костюмированная вечеринка! Посмотрите! – она указала на стол, который был весь усеян набросками женских нарядов.

– Еле за ними успеваю! – указал пьяненький Петров на наброски. – Вика уговорила меня написать её портрет, сейчас выбираем образ…

Твою же мать… Я мысленно схватился за голову. Сашка ещё портрет деда не написал, Юсупова, Долгорукая и Шереметьева в очереди стоят, я ещё молчу про мою, как оказалось, сестру, Марию Романову… А его тут уже, по тихой грусти, взяли в оборот! И куда, спрашивается, смотрела Леся?

– Слышал, Лёшка? – гордо выпрямилась Вика. – Образ выбираем! Может в камуфляже и с автоматом? Как настоящая Валькирия? – её огромные очки мешали мне понять, шутит девушка, или нет…

– А что, мне нравится! – подал с дивана голос Петров. – Вика в униформе, с автоматом… В этом, определённо, что-то есть!

Я уже собрался сказать всё, что думаю по этому поводу, но Прохор меня опередил:

– Леся, опиши Вике все перипетии нелёгкой судьбы нашего художника в последнее время.

Через пять минут расстроенная Вика спросила у меня:

– Лёшенька, но можно же что-нибудь сделать?..

– Не уверен. – ответил я, кровожадно смотря на опустившего глаза друга. – Если только Александру не бросить учёбу, и плотно заняться выполнением данных обещаний… И переодевайтесь давайте, гулять пойдём. Свежий воздух вам явно будет нелишним.

Когда девушки ушли в соседнюю комнату, Сашка подал голос:

– Лёха, извини! Опять за языком не слежу. Но Вика так просила! Я не устоял! И где ты их таких милых только находишь! – на что мы с Прохором только усмехнулись, лишний раз убедившись в том, что решение о выборе Рода Пожарских в качестве агента молодого художника, было верным.

Прогулка на свежем воздухе оказала благотворное воздействие на обеих девушек и моего друга, и, когда мы вернулись через полчаса домой, они все чувствовали себя весьма неплохо. Проводив Сашку до его комнаты, мы, втроём, направились в мою.

– У тебя кровать мягче. – пояснила Вика.

– А я уже привыкла с тобой засыпать… – зевая, сказала Леся.

***

Когда «молодёжь» разъехалась, а Семён принёс ещё один графин с водкой, Император спросил у своего брата:

– Володя, как думаешь, стоит ли прямо сейчас объявлять про Алексея?

Тот задумался и посмотрел на князя Пожарского, давая понять, что отвечать придётся ему.

– Хорошо. – вздохнул Николай. – Что ты, Миша, думаешь по этому поводу?

– Думаю, Коля, что надо повременить с официальным объявлением. – ответил князь. – У внука только жизнь в столице начала налаживаться, друзья появились, служба в Корпусе пошла. Ну, объявишь ты на весь мир, что у Александра сын есть, которого все эти годы тщательно скрывали. И у него даже происхождение очень достойное, на зависть многим, – мать княжна Пожарская… Да никто и слова не скажет! Подданные и все главные Рода Империи только радоваться будут, узнав, что есть кому в будущем Императором стать, да девок своих подсовывать! Кого в жёны, а кого и в любовницы! А сам Алексей? У него же никого вокруг не останется после этого! Никаких друзей и просто хороших знакомых! Все, конечно, станут относится к нему с должным уважением, пытаться набиться в друзья и приятели, с прицелом на будущее, но ты готов поручиться за искренность их чувств? – князь пристально смотрел на Императора.