На сегодня с плетением было покончено. Получалось у меня плохо. Я все еще продолжала резать пальцы осколками раковин, треснувших из-за неумелого использования каменного шила. Мне всего-то и нужно было, что проделать в центре раковин аккуратную дырочку, которую, впрочем, после следовало обработать горячим клейстером, чтобы скрепить целостность раковины. До клейстера я дошла только пару раз. Бедная Зурия только и делала, что грела его у камина, потому что, остывая, клейстер мог дать фору даже высохшему бетону.

Стоит ли говорить, что когда мне все-таки удалось продырявить раковину, то я тут же обожгла пальцы клейстером? А во второй раз я настолько густо обмазала раковину, что она, кажется, намертво, прилипла к столу и в ожерелье все равно не пошла?

Зурия честно призналась, что такой безнадежной ученицы у нее еще не было. От моей помощи, чтобы собрать все материалы, она отказалась. Сказала, что мои пальцы сегодня и без того настрадались.

Пока Зурия отдирала пристывшую к столешнице из необструганных бревен ракушку, я направилась к барельефам.

Крупных барельефов на стенах, незанятых оружием, было три, и я часто рассматривала каждый из них в свободное от плетения время.

Один из них, круглый, был религиозным календарем. Его центром был крупный бык с позолоченными рогами в обрамлении десяти квадратов. Стихии огня и воды обозначались витиеватыми узорами, выдолбленными в камне. Огонь и вода пожирали ноги быка и волнами соединяли воедино все десять квадратов, которые, разумеется, обозначали всех Сыновей Бога, когда-либо правивших Нуатлом.

Следующим кругом за быком и Сыновьями была наглядная демонстрация тройного счета дней, принятая жрецами. Эта строка делилась на девять секторов. Первые три, шесть и девять дней, соответственно, обозначались одной, двумя и тремя точками. За ними шли шесть, двенадцать и восемнадцать, обозначенные одним, двумя и тремя длинными тире. Самыми сложными для понимания были последние три сектора — девять, восемнадцать и двадцать семь, которые обозначались и точками, и тире вместе. С натяжкой, все эти временные периоды можно было назвать нашими днями недели, четырьмя неделями, что складывались в месяц, и двенадцать месяцев, что образовывали год. Но, по версии жрецов Нуатла, цикл жизни продолжался шесть лет, разумеется, не тех, наших, в которых было 365 дней. Если же им нужно было обозначить какое-то далекое событие, грядущее или прошедшее, то они пользовались отсчетом именно от Церемонии Очищения огнем, которую проводили раз в шесть лет. Скажем, Львы Пустыни нападали шесть Церемоний тому назад, то есть, грубо говоря, тридцать шесть лет тому назад.

Годы жизни тоже отсчитывали от Церемоний.

Обрамляли календарь схематически изображенные праздники, в которых угадывались снопы, факелы, животные, люди. В целом он походил на круглые часы, разве что без стрелок.

Закончив, Зурия приблизилась ко мне, и я спросила ее про ритуал Матери. Она указала на квадрат на девяти часах, если следовать восприятию привычного мне циферблата. Сначала я не поняла. Изображение было не то, что схематичным, оно еще и стерлось и поблекло от времени. К тому же тени и скудное освещение довершали сложность восприятия.

Зная тонкости ритуала, я все же разглядела мужчину и женщину, которые держались за руки и как бы выходили из пламени. А в ногах у них угадывались очертания человеческих тел, отданных в жертву Богам.

Поскольку с остальными праздниками я не была знакома так близко, то, разумеется, было сложно понять, что изображено на остальных пластинах.

Я вернулась к центру.

— А бык? Что с ним происходит?

Бык был значимой фигурой во многих религиях человечества. Странно было видеть его здесь.

— Животное ждет очищение огнем.

Вместо Зурии мне ответил Анкхарат.

Зурия поклонился ему и тут же вернулась к столу и материалам. Анкхарат, к моему удивлению, вначале тоже подошел к столу. Взял в руки мою наиболее удачную законченную работу. Когда у меня не получалось, я смотрела на нее в доказательство, что вот же, я все-таки сплела одно ожерелье, значит, могу еще.

Но когда Анкхарат взял его в руки, я почувствовала, что краснею. Зурия отобрала у него мое позорное ожерелье.

— У нее не очень получается, да? — он не сдержал улыбки.

В этот момент растянувшийся вблизи камина Швинн поднял голову и громко фыркнул. Анкхарат рассмеялся.

— Да ладно, Швинн! Даже ты против меня!

Анкхарат подошел ко мне и обнял. Его одежда была полностью мокрой.

— Ты знаешь, зачем плетешь их? — прошептал он, целуя меня в висок.

Не думала об этом. Здесь все сделано руками, кто-то мастерит одежду, кто-то обрабатывает шкуры и меха, меня не удивило желание Зурии обучить меня плести ожерелья. Мне хотелось иметь парочку, еще со времен, когда ими щедро одаривали дикарок из компании Тины Тёрнер.