Шрифт:
И сама она…
Но Иоко усмиряет ревность, не позволяя низменному этому чувству отразиться на лице. Она раскланивается с Ноноки вежливо и степенно, получая в ответ снисходительный кивок. Лицо Ноноки прекрасно. Оно округло, как полная луна, правда, поговаривают, что смугловато, и потому пудры ей приходится использовать куда больше, чем другим невестам, но ныне… ныне она совершенна.
А вот Кибэй, дочь состоятельного торговца, нехороша.
Нет, ее фурисодэ дорого и сделано самыми лучшими мастерами, но все же… бледно-лиловый оттенок и аметисты… чересчур вызывающе. Да и цапли – не самый удачный рисунок.
Серебряный оби стискивает талию, которой нет, а лицо кажется маской.
Определенно ни одна оннасю не способна исправить уродства чужой крови. А все знают, что благородная Ки не столь уж благородна. И потому лицо ее вытянуто, а глаза круглы, как у коровы. Но отцовское состояние столь велико, что многие закроют глаза на этот недостаток.
Звенят крохотные колокольчики в прическе.
Кружит ветер душистые волны из лепестков, и благородные невесты, лучшие из лучших, гордость и краса провинции Кысин, прогуливаются по дорожкам запретного сада.
За ними ведь наблюдают.
И Иоко ощущает на себе внимательные взгляды. Она останавливается у пруда с огромными золотыми карпами. Хорошее место. Здесь растет каменная ива, чьи ветви длинны и покрыты полупрозрачными листьями.
Хрупкость, вот что стоит показать.
Нежность.
И матушка разворачивает сверток с кашей.
Брать ее нужно щепотью и вытягивать руку над поверхностью пруда, позволяя широкому рукаву фурисодэ соскользнуть с запястья. Ненамного, всего лишь узкая, с мизинец, полоска кожи, которая вряд ли видна наблюдателю, но с матушкой не спорят.
Карпы смотрят на Иоко, и глаза их круглы, как у Кибэй…
Еще, говорят, у нее грудь огромная, как у коровы, поэтому Кибэй обматывают полотном, прежде чем обрядить в кимоно.
Этот день тянется бесконечно.
И Иоко устает.
Но что есть усталость, когда от нее зависит их с матушкой судьба?
Она задерживается ненадолго в беседке, где накрыты столы, и замечает Кибэй, чье лицо выражает все эмоции, Ки испытываемые: и раздражение, и обиду… и еще голод. Выросшая неприлично высокой, Кибэй много ест, нисколько не задумываясь о том, что ни один ханай в здравом уме не возьмет в дом столь прожорливую невесту.
Кибэй берет крохотные кусочки ёкан [4] пальцами, выбирая те, что потемнее, засовывает их в рот и глотает, не жуя. Меня она не замечает.
А стол обилен.
Здесь есть и наримоти [5] , покрытые пастой из фасоли адзуко, и засахаренный имбирь, и нарикири [6] .
Запеченные побеги молодого папоротника с сиропом из жженого сахара.
Сушеные бобы в глазури и амэ [7] .
4
Пастила из бобовой пасты и агар-агара.
5
Колобки или лепешки из варенного на пару и толчёного белого риса.
6
Пирожные из белой фасолевой пасты, сахара и тертого горного ямса.
7
Вид карамели из крахмала и сахара.
Подобного разнообразия и в моем доме не сыскать было, хотя матушка всегда ценила сладости.
Не в моем.
Я – не она, красавица из восточной сказки. Никогда их не понимала и не любила, вот парадокс…
Иоко пробует что-то, как по мне, вязкое, больше всего похожее на застывшую медузу. Она медленно жует, стараясь сохранить отрешенное и задумчивое выражение лица. Она знает, что жующий человек некрасив, но и отказываться от угощения Наместника невежливо.
Матушка ее одобрительно щурит глаза и переглядывается с пожилой женщиной в черном кимоно.
Я помню, что это – Юнай и она приходится матушкой неудачливому торговцу, который из дальнего похода, помимо золота и вещей редкой, удивительной красоты, привез белокожую супругу. И что за счастье, что прожила она недолго? Кровь ее пережила и холодные зимы, и студеные весны, когда младенцы мерли от малейшего дуновения ветерка. Ки выросла.
Позор семьи.
И теперь старательно жевала глазированные бобы, нимало не чинясь, что поведение подобное позорит и ее, и несчастную Юнай, и весь род.
Поговаривали, что и отец ее ныне находится по ту сторону каменных вишен, поддавшись настойчивым уговорам матушки, которая не утратила надежд на нормальный брак сына.
И может, это обстоятельство и было причиной недовольства Мины.
Иоко пригубила травяного отвара.
И продолжила прогулку.
Она знала, что ее ждет Аллея плачущих лип. И сад белых камней, который большинство девиц игнорировали, опасаясь, что средь белоснежных валунов их наряды окажутся невыразительны, но Иоко выше страха.