Вещий Олег – личность, судя по всему, также мифическая, хотя и восславленная в пушкинских строках про щит, прибитый к вратам Царьграда. Но, с другой стороны, в византийских хрониках за период с 860 по 941 г. нет упоминаний об осадах варягами Царьграда, а тем более о захвате этого города, да еще при помощи кораблей, поставленных на колеса (с технической точки зрения передвижение таких кораблей нереально), да с прибитием щита к градским воротам.

Надо полагать, в русские летописи Вещий Олег, как и Рюрик, пришел из датских сказаний. По преданию, у Хрёрика Метательное кольцо был брат Хельги, который был влюблен в жену Хрёрика Ауду и домогался до нее.

Отец братьев Ивар узнал об этом и намекнул Хрёрику, что за такие вещи убивают. Что Хрёрик и сделал.

Разумеется, составители родословия царственной династии Рюриковичей не могли пропустить в официальные летописи такую чернуху-бытовуху, и в их изложении Вещий Олег претворяется в холостякующего брата Рюрика, опекуна его сына Игоря, славного воеводу, гибнущего нелепой смертью – от укуса змеи, притаившейся в черепе его коня.

Игорь – искаженное скандинавское Ингвар – «Посвященный Инги» (Инги – бог древнескандинавской мифологии). При нём норманны начинают показывать себя в Причерноморье как реальная сила: походы Игоря подробно описаны и отнюдь не мифологичны; его договоры с византийцами подробны и доносят имена множества «делегатов» от варяжской стороны. Среди которых, увы, нет ни одного славянского. Сплошь скандинавские, как бы ни хотелось современным патриотически-историческим авторам представить Рюриковичей как исконно славянскую династию или быстро ославянившуюся.

«Мы от рода русского, – представляются участники договора 912 г. – Карлы, Инегельд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд», – и так далее. Мало что меняется в русско-византийском договоре 945 г.: «Ивор, посол Игоря,.. Вуефаст – Святослава, сына Игоря, Искусеви – княгини Ольги… Каницар – Предиславы, Шихберн Сфандр – жены Улеба…», – цитировано по книге Е.Н. Поляковой «Из истории русских имен и фамилий», М., «Просвещение», 1975 г., с. 37).

Изменения заметны не в составе имен, а в смысле договора.

«Мы от рода русского», – заявляют карлы Инегельд, Фарлаф и пр. – автор этих строк не случайно записал слово «карлы» с маленькой буквы: в древней Скандинавии термин «карл» означал не имя, а социальный статус – свободный человек, фермер, человек, зарабатывающий на жизнь своим трудом – аналог русскому «кмет» или английскому «йомен»; в противоположность «трэллу» – рабу, или ярлу – знатному человеку, крупному землевладельцу, использующему рабский или наемный труд.

То есть в 912 г., когда Русью, якобы, правил Вещий Олег, свободные люди Инегельд, Фарлаф рекомендуют себя не как представителей князя или какого-либо властного института, но – «мы от рода русского»! Из чего напрашивается мысль, что русского государства еще не было. Был «род» – сообщество свободных людей, община, обосновавшаяся в далеких от родной Скандинавии земле.

И, наоборот, Ивор, Вуефаст, Искусеви, Каницар и пр. в 945 г. представляются как послы Игоря и его жены, детей, других князей. То есть, государство черноморских норманнов, или изначальной руси, оформилось между 912 и 945 гг., и, скорее всего, в виде того домена, который впоследствии станет известен как Тмутараканское княжество.

Впрочем, еще в ранние годы Игоря его воевода (или опекун, регент) Свенельд покорил земли уличей и захватил часть Болгарии (тогда, очевидно, и была основана база на Хортице).

Не смотря на поражение в морской битве при походе на Константинополь, у Игоря остается достаточно сил для продолжения агрессивных эскапад. По канонической летописи, он облагает данью племя древлян и гибнет в результате восстания этого народа. По умолчанию считается, что события эти развертываются в среднем течении Днепра, а столица древлян древний Искоростень – нынешний райцентр Житомирской области Коростень.

Размах действий вновь поражает. Ни с того, ни с сего князь, основные владения которого лежат в районе современной Керчи и Феодосии, отправляется за тридевять земель (800 км по прямой), чтобы обобрать прячущееся в лесах и явно не самое богатое племя. Как будто негде было поискать добычи и славы поближе! А потом опытный воин, бросавший вызов самому ромейскому базилевсу, гибнет в схватке лесовиками. Не будет ли более логичным поискать загадочный Искоростень где-нибудь поближе к Тмутаракани – доменному владению Игоря? Почему бы не предположить, что Искоростень, или Коростень – это, скажем, греческий Херсонес, известный по позднейшим русским летописям как Корсунь? Тот самый, на берегу Крыма, в нескольких сотнях метров от нынешнего Севастополя?

Почему не предположить, что «Искоростень» – это искаженное северным произношением наименование «Херсонес»? Тем более что в такой транслитерации название становится для варягов осмысленным: в названии города угадываются скандинавские корни: «skarfr» – «утёс» и «sten» – «камень». То есть для Игоревых норманнов Херсонес-Искоростень – это «Камень (каменная крепость) на утёсе».

Похоже? Очевидно, да!

Херсонес (нынешний Севастополь) – это стратегический пункт всего Черноморья, идеальный трамплин на прыжка на Константинополь. Примириться с потерей этого города ромеи не могли, и не удивительно, что они подловили Игоря, как и, впоследствии, его сына Святослава, в ловушку и уничтожили.

Борьбу продолжила вдова Игоря Ольга. Карательную экспедицию на Херсонес возглавил лучший норманнский полководец Свенельд – тот самый, который был опекуном Игоря и который покорил уличей. Но на этот раз военная удача изменила ему: Херсонес остался под властью Византии, а история о том, что Ольга сожгла Искоростень при помощи воробьев, к хвостам которых привязали горящую паклю – типичная уловка казенных летописцев с целью поддержания реноме работодателей (сравните с мифами о троянском коне, сожжённых зеркалами римских кораблях и с десятками других удивительных военных хитростей, невозможных в реальной жизни).