Волею случая постояльцы оказываются наедине с безжалостным серийным убийцей под крышей отеля в Альпах.
Пролог
Она была мертва, несомненно. Но Эрнест де Бриньон всё же наклонился к телу девушки, и коснулся её шеи, будто надеясь отыскать пульс. Напрасно. Тело было ещё тёплым, но уже безжизненным. И эта проклятая ромашка у неё на груди! Де Бриньон терпеть не мог ромашки. Они напоминали ему о далёкой юности, и о девушке, которую он любил когда-то. Сейчас, глядя на этот аккуратный белый цветок, он возненавидел их окончательно.
– Цветок, комиссар, гляньте-ка! Как и в предыдущих девяти случаях, – негромко произнёс Жан Робер за его спиной. – На этот раз ромашка! Этот ублюдок никогда не повторяется!
Де Бриньон выругался, поднялся на ноги, и сказал хмуро:
– Возможно, он ещё здесь. Тело не успело остыть. Обыщите всё хорошенько. И перекройте выходы. Нельзя дать ему уйти. Не в этот раз.
Дважды повторять не пришлось, Робер всегда отличался понятливостью, за это де Бриньон его и ценил. И пока верный помощник расставлял караул у парадного и чёрного выходов, сам комиссар отправился поверять остальные комнаты. Вдруг на этот раз ему повезёт? В конце концов, сколько уже можно гоняться за этим мерзавцем? Стыдно, право, десятерых уже потеряли, десятерых! Вышестоящее руководство намекнуло, что ещё немного, и его полицейской карьере придёт конец. Не говоря уж о том, что девушек, всех как на подбор молодых и красивых, жаль было до боли в сердце.
Нахмурившись, де Бриньон прошёл в малую залу, соседнюю с гостиной, где обнаружили тело Марии Лоран. Окно было распахнуто настежь, вот что сразу привлекло внимание комиссара, а уж потом… Он остановился, казалось бы, без малейших на то причин, замер посреди комнаты, невольно опустив оружие. Вид при этом он имел такой растерянный, что и словами не передать! Скажи вы об этом его подчинённым – те ни за что не поверили бы. Для них комиссар де Бриньон давно уже стал образцом непоколебимой решительности, твёрдости и уверенности, ярчайшим примером для подражания! И кто бы мог подумать, что такая сущая мелочь, как лёгкий фиалковый аромат, способна повергнуть его в столь глубочайший ступор?
– Не может быть! – Прошептал он, помотав головой. Прочь, прочь наваждение, что за дурные мысли? И что за странный шум там, за окном?
Де Бриньон недаром считался легендарным полицейским, из оцепенения вышел довольно быстро, и поспешил к раскрытому окну, через которое ушёл убийца.
Поначалу это казалось безумием: выпрыгнуть в окно четвёртого этажа и не разбиться насмерть абсолютно невозможно, если не умеешь летать! Но, выглянув наружу, де Бриньон заметил покатую крышу летнего кафе, занимавшего едва ли не весь первый этаж дома, где жила бедняжка Мария Лоран. А совсем рядом тянулась пожарная лестница – этот ублюдок всё просчитал! У де Бриньона появилась замечательная возможность понаблюдать, как незнакомец в сером плаще ловко спрыгивает с парапета, и, по-кошачьи мягко приземляется на прямо крышу кафе. А затем, быстро, но осторожно, чтобы не соскользнуть вниз, убегает прочь, по этой же самой крыше, минуя полицейские кордоны, поджидавшие его внизу. Чудесно, неправда ли?
Комиссар пришёл в такую ярость, что позабыл про свою нелюбовь к высоте, и, запрыгнув на подоконник, бесстрашно оттолкнулся от него, силясь ухватиться за лестницу. Рассчитал он правильно, руки сомкнулись на холодных проржавевших ступенях, но сама лестница заскрипела, задрожала под ним, грозясь в любую секунду обрушиться вниз. Пришлось действовать быстро, ибо умирать в возрасте тридцати двух лет, согласитесь, мало кому хочется. Вот и де Бриньону не хотелось, хотя порой возникали мысли, что лучше уж так, нежели в очередной раз выслушивать разнос от начальства за – подумать только! – уже десятую жертву!
Но на этот раз всё будет по-другому! На этот раз он поймает этого мерзавца, и тогда… Правда, о том, что будет после, де Бриньон задумываться не хотел. Уж очень смутил его этот запах фиалок. Неужели…? Чёрт возьми, неужели его догадки подтвердятся?
Спрыгнув на крышу летнего кафе, де Бриньон крикнул своим людям, стоявшим внизу, чтобы бежали к привокзальной площади наперерез убийце, а сам поторопился следом, по крыше, стараясь не соскользнуть и не загреметь вниз. Здесь-то насмерть не разобьёшься, но шанс поймать этого мерзавца первым будет навсегда упущен. Впрочем, они и так его поймают. Он сам дал приказ в случае крайней нужды стрелять на поражение – что угодно, лишь бы не дать убийце уйти! И сейчас об этом уже жалел. Ведь если он не ошибся на счёт фиалок – страшно подумать, чем всё это может обернуться!
Отгоняя прочь мысли, комиссар де Бриньон ускорил шаг, в результате чего два раза поскользнулся и три раза едва не скатился вниз, но, благо, обошлось – вовремя удержался, схватившись за решётки чьего-то аккуратного балкона, заставленного цветами. Не фиалками, благо, и не ромашками, от которых несчастному комиссару уже делалось дурно.
А убийца тем временем добрался до угла дома, где крыша спасительного кафе заканчивалась самым неудачным для него образом. Ну и что теперь ты будешь делать, дружище? Де Бриньон усмехнулся в усы, заметив некоторую растерянность убийцы, но длилась она, увы, не более трёх секунд. А дальше тот, уже не колеблясь, разбежался и перепрыгнул на соседнюю крышу. Комиссар, который был уверен, что уже настиг беглеца, в результате руки его схватили только воздух. Пахнущий фиалками воздух…
Полицейские внизу растерянно замерли, ожидая, что убийца спрыгнет вниз, когда поймёт, что дальше бежать уже некуда, и были весьма удивлены этой поразительной изворотливостью и категорическим нежеланием сдаваться. А де Бриньон снова выругался, прекрасно понимая, что либо ему придётся либо повторить акробатический подвиг этого фиалкового мерзавца, либо смириться с очередным поражением. Пришлось рискнуть. В конце концов, рухнуть прямо на мостовую, под ноги к своим подчинённым виделось не так страшно, как предстать перед начальством с десятой неудачей подряд. Разбежавшись, он перемахнул на соседнюю крышу следом за убийцей. Кто-то из ребят снизу воодушевлённо присвистнул, восхищаясь прытью своего начальника. Но любовались зрелищем они недолго – почти сразу же рассредоточились по закоулкам, чтобы перекрыть пути отступления для попрыгунчика-акробата, когда тот надумает, наконец, спуститься.