– Как же мы можем отблагодарить вас за столь важное сообщение? – спросил председатель, удивленный и обрадованный моей откровенностью. Господин М. тоже сиял от удовольствия. Конечно же, они не ожидали, что ответственное задание, полученное ими от коммунистической верхушки, решится так скоро и так просто. Оба уже предвкушали награду от своих хозяев за выполненную работу без траты времени и средств.

– Я знаю, что вы откажетесь от денег или чего-либо другого от Советского правительства, но взгляните на этот экипаж, – комиссар земледелия указал за окно. – Эта пара лошадей всегда будет в вашем распоряжении, если пожелаете куда-нибудь поехать.

– Например, на охоту, – не к месту вставил М.

– Извольте, но вы же знаете, что лошади и экипаж краденые. Эти вещи были «социализированы» у мадам Х., – сказал я, прерывая изъявление благодарности.

Такой ответ их смутил, и, наскоро попрощавшись, они удалились.

Рано утром следующего дня из моего дома вышли два человека. Один выглядел как бухарский еврей, с седой бородой и в грязном кафтане, другой был «товарищ» в черных штанах и кожаной кепке. Первый на самом деле был капитаном одной из гвардейских частей Русской армии, и путь его лежал через пустыню в штаб британо-индийского контингента. Другой был полковником артиллерии, и направлялся он на север к атаману Дутову. Оба они несли информацию о планах большевиков организовать снабжение Туркестанской республики через Устюрт.

Надежда комиссаров на автомобильное сообщение через пустыню умерла раньше, чем большевистская «научная экспедиция» состоялась. Пароход «Скобелев [6] », переоборудованный в крейсер англичанами, оккупировавшими Баку, встал под парами в заливе Мертвый Култук на Каспии, а оренбургские казаки атамана Дутова подошли к Устюрту с севера. Рабоче-крестьянская республика была надежно отрезана от большевистского центра и могла рассчитывать только на собственные ресурсы.

Пару месяцев большевикам понадобилось для того, чтобы понять, откуда произошла утечка секретной информации.

В один из прекрасных октябрьских вечеров я отдыхал в кабинете после хорошего дня удачной охоты. Внезапно раздался визг тормозов, и какой-то автомобиль остановился возле моего крыльца. Выглянув на улицу, я увидел, как шестеро человек, с головы до ног затянутые в черную кожу и вооруженные винтовками, выпрыгнули из грузовика и направились к моему дому. Я не стал дожидаться их прихода, сразу поняв, зачем они приехали, поэтому, не теряя времени, бросился через веранду в сад. Пока красноармейцы входили в комнату, я уже перелез через забор в соседний сад и исчез без следа.

Два дня спустя, перебираясь с одной тайной квартиры на другую, мне пришлось идти по старому кварталу Ташкента. На ступенях мечети сидели двое русских, облаченных в белые туники, на которых я не обратил никакого внимания. Лишь почувствовав холод приставленных к голове дул револьверов, я понял, что они сотрудники всесильной ЧК [7] .

У этих негодяев было по два револьвера, и они очень удивились, не найдя у меня при обыске никакого оружия.

Личности обоих чекистов мне были знакомы. Один работал некогда клоуном местного цирка, и теперь блестяще исполнял роль представителя революционного правительства рабочих и крестьян, задерживая и допрашивая любого, кого посчитает нужным. Другой – бывший приказчик из ташкентской лавки модных вещей, насколько я помню едва умеющий писать и читать, - стал революционным следователем! Такова была воля «Великой Хартии Свобод [8] » граждан «Самой Свободной Советской Республики»!

Меня допрашивали одновременно шестеро сотрудников ЧК, и каждый из них, задавая вопросы, картинно направлял на меня свой револьвер. Порой в мою сторону смотрели сразу все шесть дул револьверов, и раздосадованные следователи наперебой угрожали убить, если я не скажу правды.

Толпа вооруженных негодяев выглядела так смешно и глупо, словно мы находились не в ЧК, а на арене цирка. Подумав об этом, я не смог удержаться от улыбки, несмотря на смертельную опасность, грозившую мне.

– Чему ты улыбаешься?! – взбешенно спросил один из следователей. – Или не боишься расстрела?!

– Нет, нисколько, – ответил я спокойно. – Вы в поисках чудесного социалистического рая создали такие условия для существования, что жизнь для простого смертного потеряла всякую ценность.

Мой ответ привел следователя в замешательство: он не ожидал такой оценки «созидательного социализма».

Одним из инкриминированных мне документов было письмо, которое перехватили большевики. Оно было послано из Ферганы с вестовым полковника П. Г. Корнилова [9] , брата хорошо известного генерала [10] . Вместе с полковником мы снаряжали и отправляли группы офицеров для организации в Фергане кавалерийских отрядов из местных всадников для борьбы с большевиками. Несмотря на мои неоднократные просьбы не посылать ничего в письменной форме, педантичность несчастного Корнилова заставила его направить мне детальный отчет о расходах и рапорт о своих действиях в надежде, что его вестовой благополучно преодолеет горы и посты Красной гвардии. В этом письме среди прочего была фраза: «Я послал капитану Б. скакуна».

Следователь, далекий от представления, что слово «скакун» могло иметь прямой смысл и относиться к лошадям - скакунам, рысакам и иноходцам, - увидел в нем какую-то тайну или кодовое слово и принуждал меня выдать скрытое в ней таинственное значение.

Не добившись никакого признания, они отправили меня в подвал ЧК, который уже заработал себе жуткую репутацию.

Коммунисты, которых я считал отвратительной накипью рода человеческого, негодяями, чуждыми туркестанской земле, тем не менее, захватили ее и деспотически распоряжались ею. Сколько достойных людей погибло в этих подвалах!